СЛЕПАЯ ЛОШАДЬ

(К.Д. Ушинский)

Худ. В. ГальдяевДавно, очень уже давно, ког­да не только нас, но и наших дедов и прадедов не было ещё на свете, стоял на морском берегу богатый и торго­вый славянский город Винета; а в этом городе жил бо­гатый купец Уседом, корабли которого, нагруженные дорогими товарами, плавали по далёким морям.

Уседом был очень богат и жил роскошно; может быть, и самоё прозвание Уседома, или Вседома, получил он оттого, что в его доме было решительно всё, что толь­ко можно было найти хорошего и дорогого в то время; а сам хозяин, его хозяйка и дети ели только на золоте и серебре, ходили только в соболях да в парче.

В конюшнях Уседома было много отличных лошадей; но ни в Уседомовой конюшне, ни во всей Винете не было коня быстрее и красивее Догони-Ветра — так прозвал Уседом свою любимую верховую лошадь за быстроту её ног. Никто не смел садиться на Догони-Ветра, кроме са­мого хозяина, и хозяин никогда не ездил верхом ни на какой другой лошади.

Худ. В. Гальдяев

Случилось купцу в одну из своих поездок по торго­вым делам, возвращаясь в Винету, проезжать на своём любимом коне через большой и тёмный лес. Дело было под вечер, лес был страшно тёмен и густ, ветер качал верхушки угрюмых сосен; купец ехал один-оденёшенек и шагом, сберегая своего любимого коня, который устал от дальней поездки.

Вдруг из-за кустов, будто из-под земли, выскочило шестеро плечистых молодцов со зверскими лицами, в мохнатых шапках, с рогатинами, топорами и ножами в руках; трое были на лошадях, трое пешком, и два раз­бойника уже схватили было лошадь купца за узду.

Не видать бы богатому Уседому своей родимой Винеты, если бы под ним был другой какой-нибудь конь, а не Догони-Ветер. Почуяв на узде чужую руку, конь рва­нулся вперёд, своей широкой, сильной грудью опрокинул на землю двух дерзких злодеев, державших его за узду, смял под ногами третьего, который, махая рогатиной, забежал вперёд и хотел было преградить ему дорогу, и помчался, как вихрь.

Худ. В. ГальдяевКонные разбойники пустились вдогонку; лошади у них были тоже добрые, но куда же им догнать Уседомова коня!

Догони-Ветер, несмотря на свою усталость, чуя пого­ню, мчался, как стрела, пущенная из туго натянутого лу­ка, и далеко оставил за собой разъярённых злодеев.

Через полчаса Уседом уже въезжал в родимую Винету на своём добром коне, с которого пена клочьями ва­лилась на землю.

Слезая с лошади, бока которой от усталости подыма­лись высоко, купец тут же, трепля Догони-Ветра по взмыленной шее, торжественно обещал: что бы с ним ни случилось, никогда не продавать и не дарить никому своего верного коня, не прогонять его, как бы он ни со­старился, и ежегодно, до самой смерти, отпускать коню по три меры лучшего овса.

Но, поторопившись к жене и детям, Уседом не при­смотрел сам за лошадью, а ленивый работник не выхо­дил измученного коня как следует, не дал ему совершен­но остыть и напоил раньше времени.

С тех самых пор Догони-Ветер и начал хворать, хи­леть, ослабел на ноги и, наконец, ослеп.

Худ. В. Гальдяев

Купец очень горевал и с полгода верно соблюдал своё обещание: слепой конь стоял по-прежнему на конюшне, и ему ежедневно отпускалось по три меры овса.

Уседом потом купил себе другую верховую лошадь, и через полгода ему показалось слишком нерасчётливо давать слепой, никуда не годной лошади по три меры овса, и он велел отпускать две. Ещё прошло полгода; сле­пой конь был ещё молод, приходилось его кормить долго, и ему стали отпускать по одной мере. Наконец и это по­казалось купцу тяжело, и он велел снять с Догони-Ветра узду и выгнать его за ворота, чтобы не занимал напрасно места в конюшне. Слепого коня работники выпроводили со двора палкой, так как он упирался и не шёл.

Бедный слепой Догони-Ветер, не понимая, что с ним делают, не зная и не видя, куда идти, остался стоять за воротами, опустивши голову и печально шевеля ушами. Наступила ночь, пошёл снег, спать на камнях было жёст­ко и холодно для бедной слепой лошади.

Несколько ча­сов простояла она на одном месте; но, наконец, голод заставил её искать пищи. Поднявши голову, нюхая в воз­духе, не попадётся ли где-нибудь клок соломы со старой, осунувшейся крыши, брела наудачу слепая лошадь и на­тыкалась беспрестанно то на угол дома, то на забор.

Худ. В. ГальдяевНадобно вам знать, что в Винете, как и во всех ста­ринных славянских городах, не было князя, а жители го­рода управлялись сами собою, собираясь на площадь, ко­гда нужно было решать какие-нибудь важные дела. Та­кое собрание народа для решения его собственных дел, для суда и расправы, называлось вече.

Посреди Винеты, на площади, где собиралось вече, висел на четырёх стол­бах большой вечевой колокол, по звону которого соби­рался народ и в который мог звонить каждый, кто считал себя обиженным, и требовать от народа суда и защиты.

Худ. В. ГальдяевНикто, конечно, не смел звонить в вечевой колокол по пустякам, зная, что за это от народа сильно достанется.

Бродя по площади, слепая, глухая и голодная ло­шадь случайно набрела на столбы, на которых висел ко­локол, и, думая, может быть, вытащить из стрехи пучок соломы, схватила зубами за верёвку, привязанную к языку колокола, и стала дёргать; колокол зазвонил так сильно, что народ, несмотря на то, что было ещё рано, толпами стал сбегаться на площадь, желая знать, кто так громко требует его суда и защиты.

Все в Винете знали Догони-Ветра, знали, что он спас жизнь своему хозяину, знали обещание хозяина — и уди­вились, увидя посреди площади бедного коня, слепого, голодного, дрожащего от стужи, покрытого снегом.

Скоро объяснилось, в чём дело, и когда народ узнал, что богатый Уседом выгнал из дома слепую лошадь, спасшую ему жизнь, то единодушно решил, что Догони-Ветер имел полное право звонить в вечевой колокол.