Ваш браузер устарел. Рекомендуем обновить его до последней версии.

ДЕВУШКА И МЕСЯЦ

Чукотская сказка

Худ. И. КузнецовХуд. И. КузнецовБыл среди чукчей человек с одной дочерью. Де­вушка — лучшая помощница отцу. Каждое лето сте­режёт она стадо далеко от своего стойбища, каждую зиму ещё дальше со стадом уходит. Только изредка ездит на своём упряжном олене-быке в стойбище за едой.

Однажды ночью её упряжной олень голову под­нял, на небо глянул и говорит:

— Смотри, смотри!

Взглянула девушка на небо и видит: спускается Месяц на нартах, на двух оленях.

— Куда он? Зачем? — спрашивает девушка.

— Тебя утащить хочет! — говорит олень.

Встревожилась девушка:

— Что делать? Унесёт меня к себе!

Упряжной олень копытом снег разбросал — ямка получилась. Говорит он:

— Садись скорее сюда!

Девушка села. Олень снегом её забросал. Нету девушки — одна снеговая кочка!

Спустился Месяц с неба, остановил своих оленей, слез с нарт. Ходит, осматривает всё кругом — девуш­ку ищет. Не может найти! К кочке подошёл, макушку увидел — догадаться не мог, что это такое.

— Что за диво? — говорит Месяц — Куда девуш­ка девалась? Не найти мне её! Уеду теперь, а потом опять спущусь. Тогда уж непременно найду её и к се­бе утащу!

Сел на свои нарты, понесли его олени на небо.

Только Месяц уехал, упряжной олень разгрёб снег.

Вышла девушка и говорит:

— Поедем скорее в стойбище! А то Месяц усмот­рит — опять спустится. Тогда уж не спрятаться мне!

Села она на нарты. Понёсся её упряжной олень во весь опор. Примчались в стойбище. Вбежала де­вушка в чум. Отца в чуме нет. Кто поможет?..

Упряжной олень торопит:

— Прятаться надо, а то прискачет Месяц вслед за нами!

— Куда же мне спрятаться?

— Я тебя превращу во что-нибудь! Может быть, в каменную плаху!

— Узнает!

— Ну, жердью в чуме сделаю!

— Узнает!

— Ну, волоском в пологе!

— Узнает, узнает!

— Что же делать? Превращу тебя в светильник!

— Хорошо! Хорошо!

—  Ну, садись!

Села девушка. Олень копытом стукнул — превра­тилась она в светильник. Горит светильник ярко, весь чум освещает.

Только стала девушка светильником, а Месяц опять обыскал всё её стадо и примчался в стойбище.

Оленей своих привязал, вошёл в чум. Стал искать. Ищет, ищет — найти не может. Смотрит и между жердями, рассматривает всю утварь, каждый воло­сок на шкурах, каждый сучок под постелями, каждую частичку земли в шатре — нигде девушки нет!

А светильника не замечает, потому что светильник яркий и Месяц такой же яркий.

— Диво! — говорит Месяц.— Где же она? Видно, вернуться мне надо.

Вышел из чума, стал развязывать оленей. Развя­зал, уселся на нарты. Только собрался уезжать, а де­вушка выбежала, высунулась по пояс из полога, за­смеялась, крикнула Месяцу:

— Вот я! Вот я!

Бросил Месяц оленей — опять в чум. А девушка опять превратилась в светильник.

Принялся Месяц искать. Ищет между сучками и между листьями, между шерстинками и между ча­стицами земли — нигде девушки нет!

— О, что за диво! Где же она? Куда пропала? Видно, ни с чем придётся вернуться!

Только вышел из чума, стал развязывать оленей, а девушка высунулась по пояс из полога, смеётся, кричит:

Худ. И. КузнецовХуд. И. Кузнецов

— Вот я! Вот я!

Кинулся Месяц в чум, снова принялся искать.

Долго искал, всё перерыл, а найти не может...

От поисков устал он, похудел, ослабел. Еле-еле ногами переступает, еле-еле руки поднимает.

Тут уж девушка перестала бояться его. Приняла свой прежний облик, выскочила из чума, бросила Месяц на спину, связала ему руки и ноги.

— Ого! — говорит Месяц.— Убьёшь ты меня! Ну что ж, убивай, потому что я сам виноват — с Земли тебя утащить хотел. Только перед концом положи меня в полог, дай погреться, потому что озяб я...

Удивилась девушка:

— Как это ты озяб? Ты вечно на воле живёшь, чума у тебя нет, бездомный ты, оставайся и теперь снаружи! Какой полог тебе!

Стал Месяц упрашивать девушку:

— Если я вечно бездомный, отпусти меня нару­жу! Я буду забавой твоему народу. Отпусти меня — я буду заметой твоему народу! Отпусти меня — я бу­ду превращать ночь в день! Отпусти меня — я твоему народу измерю год! Сперва я буду Месяцем старого быка, потом Месяцем рождения телят, потом Меся­цем вод, потом Месяцем листьев, потом Месяцем тепла, потом Месяцем обдирания рогов, потом Меся­цем любви у диких оленей, потом Месяцем первой зимы, потом Месяцем укорачивающихся дней...

— А когда выпущу, когда сильным станешь, ко­гда окрепнут у тебя руки и ноги,— не будешь за мной приезжать?

— О, не стану! Забуду! Куда — очень уж ты смышлёная! Никогда больше не сойду с верхового пути! Отпусти — засвечу!

Отпустила — засветил.

 

 

ОХОТНИК И ТИГР

Нивхская сказка

Худ. И. КузнецовХуд. И. Кузнецов

Отправился раз охотник с мальчиком-сыном в тайгу — охотиться на соболя.

Пришли в тайгу, нарубили молодых ёлок. Около толстой берёзы с двумя развилинами построили охотничий шалаш.

Отец говорит:

— Опасно здесь, в тайге, страшно...

— Я никого не боюсь! — отвечает сын.— Нет у ме­ня страха! Кто бы ни напал — всех одолею!

Стал отец укорять его:

— Не говори так. Мал ещё ты, не много у тебя силы. Лучше скажи: всех боюсь!

— Нет,— говорит сын,— не скажу так! Где у меня силы не хватит, там я ловкостью возьму. С любым врагом справлюсь!

Не успел он сказать это, как подошёл к шалашу большой тигр. Заглянул он в шалаш и спрашивает:

— Кто это тут хвастается, что всех одолеет?

Отец увидел тигра, испугался, весь от страха за­трясся, еле вымолвить мог:

— Не я это говорил... я всех боюсь... И тебя силь­но боюсь... Отверни свою голову, не гляди на меня: я хочу выйти из шалаша!

Тигр отвернул голову в сторону и выпустил охот­ника.

Побежал охотник что было силы.

Тигр опять заглянул в шалаш и спросил:

— Так кто же это тут собирался со всеми спра­виться? Кто это тут никого не боится?

Не испугался мальчик, ответил:

— Я никого не боюсь! Я со всеми справлюсь!

Тигр говорит:

— Ну, тогда давай бороться. Если ты сильнее — меня убьёшь. Если я сильнее — тебя съем!

Тут тигр просунул голову и лапы в шалаш и при­готовился схватить мальчика.

Мальчик подпрыгнул, хотел через тигра переско­чить. Тигр поднял голову и не пускает:

— Ну, что теперь будешь делать?

Мальчик попробовал низом проскочить. Тигр при­сел и голову опустил.

Худ. И. КузнецовХуд. И. Кузнецов

Опять нельзя выскочить!

Тогда мальчик придумал хитрость: сделал вид, будто опять низом проскочить собирается.

Тигр присел, голову опустил, ждёт.

А мальчик в это время изловчился — скок! — не­ожиданно перескочил через него и быстро взобрался на самую верхушку берёзы.

Тигр за ним бросился, хотел схватить, да не успел. С разбегу попал головой в развилину, застрял и повис. Дерёт тигр лапами берёзовую кору, бьёт длин­ным хвостом, рычит — высвободиться не может.

Тут мальчик спустился с берёзы и сказал:

— Говорил я, что никого не боюсь, всех одолею!

Молчит тигр, ничего ответить не может. И хво­стом бить перестал — совсем умирает.

Посмотрел мальчик на тигра и думает:

«Зачем тигру умирать?»

Взял он топор, взобрался на берёзу и срубил один сук развилины.

Высвободился тигр и упал на землю. Долго лежал. Потом очнулся, встал на ноги. Стоит под берёзой, смотрит наверх, на сук, где мальчик уселся, и не ухо­дит. Мальчик говорит:

— Почему не уходишь? Уходи!

Взглянул тигр на мальчика и сказал:

— Смелый ты и ловкий. И добрый: не дал мне зря умереть. Спускайся вниз — повезу тебя к себе в гости, хороший подарок дам.

Спустился мальчик с берёзы. Тигр велел ему сесть на него верхом и пустился в путь.

Пошёл он через тайгу, через горы. Долго шёл. На вершину самой высокой горы поднялся.

Смотрит мальчик: место жилое — большая зимняя юрта, собаки на привязи. Кругом юрты на шестах тигровые шкуры висят.

Спустился мальчик с тигра, взглянул, а тигра уже нет — перед ним стоит молодой высокий человек, а ря­дом на земле лежит тигровая шкура.

Удивился мальчик, не знает, что и думать.

А человек тигровую шкуру на шест повесил и го­ворит:

— Мы только в ваших местах в виде тигров хо­дим, здесь — людьми становимся. Пойдём со мною в юрту.

Вошли они в юрту. В юрте седой старик сидит. Посмотрел он на мальчика и спрашивает молодого:

— Кого ты привёл ко мне?

— Отец, этот охотник меня от смерти спас. Я ду­мал, что я сильнее его,— на борьбу его вызвал. А он ловкий — перескочил через меня, на дерево взобрал­ся. Я хотел схватить его, да в развилину попал. Если бы он не срубил сук развилины, умер бы я, не вернул­ся бы к тебе — не было бы у тебя сына!

Худ. И. КузнецовХуд. И. Кузнецов

Старик головой кивнул, сказал:

— За это дадим ему хороший подарок!

Пошёл старик, принёс большие нарты. Стал на них собольи шкуры класть. Долго клал. Столько по­ложил, что и не сочтёшь! Потом сказал:

— Ну, теперь домой отправляйся.

Мальчик говорит:

— Как домой пойду? Я дороги не знаю, в тайге заблужусь.

— Не заблудишься: нарты сами поедут.

Правда, нарты сами поехали. С высокой горы спустились, через другие горы перевалили, потом по тайге поехали. Долго ехали. Наконец к отцовой юрте подъехали. А отец в юрте сидит, горюет. Из щепки вырезал фигурку сына, смотрит на неё, плачет. Сам думает:

«Съел его тигр! Один я остался... Как жить буду?»

А сын возле юрты стоит, отца зовёт. Вышел отец, глядит — своим глазам не верит: перед ним сын, жив и невредим, да ещё столько собольих шкурок привёз, что всем охотникам стойбища и в пять лет не добыть!

  

 

ОТВАЖНЫЙ СЫН

Нанайская сказка

Худ. И. КузнецовХуд. И. Кузнецов

Давно это было. Очень давно. С тех пор много времени прошло. Там, где реки текли, теперь высокие горы стоят. Там, где горы стояли, теперь широкие ре­ки текут...

Жила тогда в одном стойбище женщина Вайда с маленьким сыном, Анга его звали. Отца у мальчика не было — тигр убил.

Однажды заболела Вайда. Совсем ей плохо: ле­жит в своей юрте, встать не может.

Пришли соседки, сказали:

— Это злые черти — бусеу — напустили на неё болезнь и мучают её! Надо выгнать бусеу!

Созвали они в юрту больной много людей, пога­сили свет и стали пугать и выгонять бусеу: били в железные котлы, стучали трещотками, громко крича­ли: «Гаа-гаа! Гаа-гаа!» Только помочь больной не могли. Тогда позвали шамана. Пришёл шаман в хое — рогатой шапке, подогрел на углях свой бубен, чтобы он звучнее был, и стал изо всей мочи бить в него колотушкой. Бьёт, а сам кружится по юрте, пры­гает из стороны в сторону, выкрикивает заклинания, железные побрякушки у него на поясе звенят, ляз­гают...

Долго шаман бил в свой бубен, долго кружился, а помочь больной тоже не мог.

— Выздоровела бы она,— сказала одна стару­ха,— если бы кто достал для неё чешуйку змеи Оглома да шерстинку большого медведя — Хозяина всех медведей. Да трудно это, опасно! Чтобы найти змею Оглома, всю тайгу пройти надо. А найдёшь её — но­вая опасность идёт. Возле змеи Оглома живёт другая змея — Симун. Она набрасывается и на змею Оглома, и на всех, кто осмелится подойти к ней. Дыхнёт змея Симун огнём — и обуглятся у человека руки!

Анга слушает, всё запоминает, сам молчит.

Другая старуха о медведе рассказывает:

— И к Хозяину медведей никто не посмеет идти. Живёт он на высокой горе, в глубокой пещере. На го­ру взобраться трудно. Подойти к Хозяину медведей страшно! Где такой отважный найдётся?..

Покачали головами старухи, поговорили и ушли. Мать и сын одни в юрте остались. Мать лежит, на сына смотрит, сама горько плачет.

— Вот больна я, не встану... Как теперь жить бу­дешь?

Сын говорит:

— Ты не плачь! Вылечу я тебя: достану и чешуй­ку змеи Оглома, и шерстинку Хозяина медведей до­стану!

— Мал ты, чтобы за такое дело браться! Пропа­дёшь!

— У меня страха нет,— отвечает Анга.— Пойду я! Может быть, и не пропаду!

Отточил он получше копьё, взял большой котёл, взял длинную кожаную верёвку и пошёл. Идёт — сам по пути с ёлок смолу сдирает, в котёл складывает.

Долго он шёл. Очень долго. В одном месте остано­вился. Видит — речка течёт. Возле речки — большое дерево. Толще и выше всех деревьев оно. За листвой его днём солнца не видно, ночью — месяца не видно. А вокруг дерева всё выжжено.

Под этим деревом и жила змея Симун.

Принялся Анга щипать мох. Много нащипал. Всё тело мохом обернул, крепко-накрепко верёвкой обвя­зался. После того в речку вошёл, с головой окунулся. Много воды мох впитал. Анга на берег вышел — вода из моха сочится, на землю стекает. Тут он смело к де­реву пошёл и стал изо всех сил копьём о котёл сту­чать. Страшный шум поднял. Все птицы далеко раз­летелись, все звери далеко разбежались.

Змея Симун услышала шум и выползла из своего гнезда. Ползёт она к Анге, шипит. А за ней красный след остаётся — трава и камни горят.

Подползла змея Симун к Анге, раскрыла пасть и дохнула на него сильным пламенем. А ему ничего: мокрый мох его от огня защищает.

Дохнула змея Симун ещё раз. От Анги пар под­нялся, всё кругом застлал. Изловчился Анга и бросил котёл со смолой прямо в пасть змее. Растопилась смо­ла и залила глотку змее Симун. Издохла она.

Немного прошло времени — подползла к Анге дру­гая змея и сказала:

— Я— змея Оглома. Всю жизнь я боролась с змеёй Симун и никак не могла одолеть её. Змея эта одного за другим съедала моих детей. Ты мне по­мог — избавил меня от неё. Скажи, что тебе дать в награду?

Анга сказал:

— Мне ничего не нужно. Дай только одну чешуй­ку с твоего тела, чтобы вылечить мою мать!

Змея Оглома дала Анге свою чешуйку, и он пошёл дальше.

Долго он шёл. Никто не скажет, сколько шёл. На­конец увидел он высокую гору. Хотел на вершину посмотреть— шапка с головы свалилась: такая вы­сокая гора!

Стал Анга подниматься на гору. Карабкается с выступа на выступ, хватается за всякий камень, руки в кровь царапает — о себе не думает. Одно помнит: мать больная в юрте лежит.

Много ли прошло времени, мало ли, только до­брался он до глубокой пещеры. Вошёл в пещеру, а в пещере огромный Медведь — Хозяин всех медведей спит, лапы в стороны раскинул, сам стонет.

Посмотрел на него Анга и видит: в заднюю ногу медведя острый сучок воткнулся, глубоко в тело вошёл.

Худ. И. КузнецовХуд. И. Кузнецов

Жалко стало Анге медведя. Обвязал он сучок верёвкой как мог крепко, дёрнул, сколько силы было, и вытащил его из медвежьей лапы.

Проснулся Хозяин медведей, увидел Ангу и го­ворит:

— Три года я мучился — никак не мог вытащить этот сучок! А теперь кончились мои мучения. Избавил ты меня от них. Что тебе дать за это, скажи мне?

Анга говорит:

— Дай мне только твою шерстинку, чтобы выле­чить мою мать, больше мне ничего не нужно!

Хозяин медведей дал ему шерстинку. Отправился Анга поскорее на своё стойбище. Как молодой изюбрь нёсся, спешил!

Вбежал он в юрту и подал матери чешуйку змеи Оглома и шерстинку Хозяина медведей.

Приложила она чешуйку и шерстинку к больным местам и тут же выздоровела.

С того времени все стали считать Ангу самым отважным и самым лучшим человеком во всём стой­бище.

Близко ли было, далеко ли было — сказка кон­чена!

  

ЗОЛОТАЯ ЧАША

Бурятская сказка

Худ. И. КузнецовХуд. И. Кузнецов

В старые, давние годы жил, рассказывают, хан Санад.

Однажды со всем своим народом решил он перей­ти в другие земли, где и места для жизни были удоб­нее и пастбища обширнее. Но путь до этих земель был долгий и тяжёлый.

Перед самым переходом хан Санад приказал убить всех стариков.

— Старики будут мешать нам в пути! — сказал хан.— Ни одного старика не должно быть с нами, ни одного старика не должно остаться в живых! Кто не выполнит этого моего приказа, будет жестоко на­казан!

Как ни тяжело было людям, пришлось им всё же выполнить жестокий ханский приказ. Все они боя­лись хана и ни в чём не смели его ослушаться.

Только один из подданных хана Санада, молодой Цырен, не стал убивать своего старика отца.

Сговорился он с отцом, что спрячет его в большой кожаный мешок и так, тайно от хана и всех других, перевезёт на новые места. А там — будь что будет.

Поднялся хан Санад со своим народом и со свои­ми стадами, отправился с юга на север — в далёкие земли. А вместе со всеми в большом кожаном мешке, переброшенном через спину лошади, ехал и старый отец Цырена.

Тайком от всех Цырен кормил и поил отца, а на привалах, когда было совсем темно, развязывал ме­шок и выпускал старика, чтобы он мог отдохнуть, рас­править затёкшие руки и ноги.

Так они шли долго и подошли к большому морю. Здесь хан Санад приказал остановиться на ночлег.

Один из приближённых хана подошёл к самому берегу моря и заметил, что на морском дне что-то блестит и светится. Пригляделся он и увидел, что это большая золотая чаша удивительной формы. Прибли­жённый немедля отправился к хану и доложил ему, что на дне моря, возле самого берега, лежит драго­ценная золотая чаша.

Хан Санад, не раздумывая, приказал сейчас же достать ему эту чашу. Но никто по своей воле не ре­шался нырнуть на дно моря.

Тогда хан приказал нырять за чашей по жребию.

Выпал жребий одному из людей хана. Нырнул он, а обратно не вынырнул.

Выпал жребий другому. Кинулся он с высокого обрывистого берега вниз, да так навсегда и остался в морской пучине...

Так погибло на дне моря много людей хана Санада.

Но безжалостный хан и не думал отказаться от своей затеи. По его приказу ныряли в море и погиба­ли там один за другим его покорные подданные.

Наконец выпал жребий нырять за чашей и моло­дому Цырену.

Пришёл он к тому месту, где спрятал своего от­ца, и стал с ним прощаться.

— Отец, — сказал Цырен, — прощай! Погибнем мы оба — и я и ты...

— Что такое случилось? Почему ты должен по­гибнуть? — спросил старик.

Цырен рассказал отцу, что, по жребию, должен он нырнуть в морскую пучину за чашей.

— А оттуда ещё никто не возвращался, — за­кончил он свой рассказ. — И вот я погибну по хан­скому веленью в море, а тебя найдут здесь и убьют слуги хана...

Выслушал это старик и сказал:

— Эх, вы! Так вы все утонете в море, а золотую чашу всё равно не достанете. Ведь чаша эта лежит не на дне моря! Видишь ты вон ту гору, которая вы­сится неподалёку от моря? Вот на вершине этой го­ры и стоит золотая чаша. То, что вы принимаете за чашу, — только её отражение. Как вы все не догада­лись об этом?

— Что же мне делать? — спросил Цырен.

— Поднимись на гору, найди чашу и принеси её хану. Найти её на горе нетрудно: по блеску чашу можно заметить издалека. Но может быть, чаша сто­ит на такой неприступной скале, на которую ты не сможешь взобраться. Тогда сделай вот что: дождись, пока на скале появятся козули, и пугни их. Козули бросятся бежать и столкнут чашу. Не теряй тогда времени — хватай её, не то она может упасть в глу­бокое тёмное ущелье!

Цырен сейчас же отправкдся к горе.

Нелегко ему было взобраться на вершину горы. Цеплялся он за кусты, за деревья, за острые камни, исцарапал в кровь лицо и руки, изодрал одежду. На­конец поднялся почти на самую вершину и уви­дел, что на высокой, неприступной скале сияет краси­вая золотая чаша.

Видит Цырен, что на скалу ему ни за что не взо­браться. Тогда он, по совету отца, стал поджидать, когда на скале появятся козули.

Ждать ему пришлось недолго: на скале появилось несколько козуль. Они спокойно стояли и смотрели вниз. Цырен крикнул что было силы. Козули стали в испуге метаться по скале и столкнули золотую чашу. Чаша покатилась вниз, и Цырен ловко подхватил её.

Весёлый и довольный, с чашей в руках, спустился он с горы, пришёл к хану Санаду и поставил перед ним чашу. Хан спросил его:

— Как ты достал эту чашу из моря?

— Я достал её не из моря,— ответил Цырен.— Я принёс её с вершины вон той горы. В море было только отражение этой чаши.

— Кто же тебе сказал об этом?

— Сам догадался,— ответил Цырен.

Хан больше ни о чём не стал расспрашивать и от­пустил его.

На другой день хан Санад со своим народом дви­нулся дальше.

Долго они шли и дошли до широкой пустынной земли. Солнце раскалило землю, выжгло всю траву, кругом не было ни реки, ни ручья. Люди и скот стали томиться от сильной жажды. Посланные ханом на поиски воды скакали во все стороны, но найти воду не могли — всюду была сухая, раскалённая земля. Ужас охватил людей. Они не знали, как им быть и что делать...

Тогда Цырен тайком пробрался к отцу:

— Отец, скажи, что нам делать? Ведь народ и скот гибнут без воды!

Старик сказал:

— Отпустите трёхгодовалую корову и проследите за ней. Где она остановится и будет нюхать землю, там копайте.

Цырен побежал и отпустил трёхгодовалую коро­ву. Корова низко опустила голову и стала бродить с места на место. Наконец она остановилась и стала шумно нюхать горячую землю.

— Копайте здесь! — сказал Цырен.

Люди принялись копать и скоро докопались до большого подземного источника. Хлынула холодная, чистая вода и потекла по земле. Напились все вволю, повеселели, ободрились.

Хан Санад призвал к себе Цырена и спросил его:

— Как ты мог найти подземный источник в этом засушливом месте?

Цырен сказал:

— Я нашёл его по приметам...

Напились, отдохнули люди и отправились дальше.

Много дней шли они и остановились на привал. Ночью неожиданно пошёл сильный дождь и залил огонь. Как ни бились люди, не могли развести огонь. Продрогшие, мокрые, они не знали, что им делать.

Наконец кто-то заметил на вершине далёкой горы огонёк костра.

Хан Санад дал приказ сейчас же отправиться на гору и принести огонь.

Люди бросились выполнять приказ хана. И один, и другой, и третий отправлялись на гору. Все они на­ходили костёр под густой елью и охотника, который грелся у этого костра. Все они брали горящую голов­ню, но донести её до своей стоянки не могли — голов­ня под дождём гасла.

Разгневался хан Санад и приказал казнить всех, кто ходил за огнём и не донёс его.

Пришёл черёд идти за огнём и Цырену. Пробрал­ся он к своему отцу и спросил:

— Отец, как донести огонь с горы до стоянки?

Старик сказал:

— Не бери горящие головни — они всё равно по­гаснут по дороге, или истлеют, или дождь их зальёт. Возьми с собою большой горшок, набери в него по­больше углей, и принесёшь огонь на стоянку!

Цырен сделал так, как научил его отец. Люди раз­вели костры, обогрелись, приготовили пищу.

Узнал хан, кто принёс огонь, и приказал Цырену явиться к нему.

Худ. И. КузнецовХуд. И. Кузнецов

Когда Цырен пришёл, хан Санад стал сердито кричать на него:

— Что же ты молчал до сих пор? Почему не сразу сказал, как надо донести огонь?

— Я и сам не знал...— ответил Цырен.

— А как же ты узнал потом? — спросил хан.

И он так долго допытывался, что Цырен наконец сознался, что все приказания хана он мог выполнить только благодаря советам своего старика отца.

— Где же твой отец? — спросил хан.

Цырен сказал:

— Всю дорогу я вёз его в большом кожаном мешке.

Тогда хан приказал привести старика и сказал ему: 

— Я отменяю свой приказ. Старики — не помеха молодым. У старости — мудрость. Можешь не пря­таться и ехать открыто вместе со всеми!

 

 

к содержанию