Ваш браузер устарел. Рекомендуем обновить его до последней версии.

 

СКАЗКИ И ПОВЕСТИ ДРЕВНЕГО ЕГИПТА

(Перевод с древнеегипетского И.С. Кацнельсона и Ф.Л. Мендельсона)

 

Худ.Ф. КонстантиновХуд.Ф. Константинов

Предисловие. И.С. Кацнельсон. 

Потерпевший кораблекрушение 

История Синухета 

Фараон Хуфу и чародеи 

Хитроумный полководец Джхути 

Обреченный сын фараона 

Правда и Кривда 

Два брата

Злоключения Унуамона

Царь Рампсинит и неуловимый вор 

Сказания о Сатни-Хемуасе 

Коршун и кошка 

Лев и мышь 

 

 ПРЕДИСЛОВИЕ

Древние египтяне писали на свитках, изготовленных из водяного растения папируса. Они расщепляли его трехгранные стебли на полоски, укладывали их рядами вдоль и поперек, затем сколачивали деревянными молотками, склеивали и просушивали эти шероховатые ленты, на которых потом писали расщепленным тростниковым пером. Свитки, склеенные из отдельных листов, получались необычайно хрупкими. И если теперь, через тысячелетия, до нас все же дошли отдельные папирусы, сохранившиеся в развалинах храмов, в гробницах или просто в песках Верхнего Египта, то этим мы обязаны исключительно сухому климату страны. Целые папирусы — большая редкость. Обычно находят только обрывки свитков, без начала и без конца, со многими пропусками.

В самом начале пятидесятых годов минувшего века богатая англичанка леди д'Орбиней, путешествуя по Италии, приобрела по случаю древнеегипетский папирус. Этот папирус оказался совсем особым.
Темная, побуревшая от времени рукопись сохранилась хорошо. Ее девятнадцать страниц были покрыты четкими каллиграфическими знаками беглого письма, которые могла вывести только рука опытного писца. Возвращаясь на родину, леди д'Орбиней остановилась в Париже. Хранителем собрания египетских древностей в Лувре был тогда талантливый ученый Де Руже. Ему и показала леди д'Орбиней свою покупку. Де Руже тотчас же занялся расшифровкой текста и в 1852 году опубликовал предварительные результаты своего исследования. Ко всеобщему изумлению, папирус содержал сказку. Ту самую сказку, которая получила вскоре всемирную известность под названием «Сказки о двух братьях». Тогда это было древнейшее в мире литературное произведение, созданное более трех тысяч лет назад в третьей четверти XIII века до н. э., то есть на несколько столетий раньше гомеровского эпоса.

Работа Де Руже вызвала настоящую сенсацию. После гениального открытия Франсуа Шампольона, нашедшего в 1822 году ключ к чтению древнеегипетской письменности, авторитетные ученые неоднократно утверждали, что у древних египтян не было, да и не могло быть литературы. Эти утверждения подкреплялись глубокомысленными рассуждениями о «древности, математической правильности» языка египтян, об отсутствии у них «силы мифического творчества» и т. д. Любопытно, что никто из этих ученых не обратил или не хотел обращать внимания на многочисленные сказки, предания и легенды, которые собирали и записывали в Египте древнегреческие писатели и путешественники, в особенности Геродот.
Вскоре после появления первого полного перевода «Папируса д'Орбиней» (1864) известный русский критик В. В. Стасов счел своим долгом познакомить русского читателя с «Древнейшей повестью мира» — так была озаглавлена его статья и перевод сказки, приложенный к ней, напечатанные в 1868 году в журнале «Вестник Европы».

«Неужели,— спрашивал автор,— существовал такой народ, неужели когда-то жили такие следовавшие один за другим миллионы людей, в которых никогда не говорило поэтическое чувство, которые отроду не находили надобностей выражать посредством слова (а значит, и письма) душевные свои движения, радость и горе, свои порывы, обожания и надежды и которые никогда не возвысили речь свою до степени художественного произведения?» Со свойственным ему темпераментом В. В. Стасов ополчился против тех, кто отрицал возможность существования литературы в Древнем Египте и имел «обычай все пробелы знаний наполнять собственными соображениями, и там, где недостает точных и положительных фактов, ставить на место их — мало того, что предположение того или другого рода, но еще и философские... доказательства, почему совершился и существовал такой-то и такой-то факт (нам вовсе неизвестный)».

Время доказало правоту русского критика. После «Сказки о двух братьях» были открыты, изучены и опубликованы десятки других папирусов, сохранивших частично или полностью ценнейшие литературные произведения самых разнообразных жанров: сказки, повести, поучения, любовную лирику. Значительные заслуги в этом деле принадлежат известному русскому египтологу В.С. Голенищеву, который опубликовал ряд неизвестных прежде текстов. В 1881 году в фондах Эрмитажа им была найдена сказка «Потерпевший кораблекрушение» — древнейший из всех литературных папирусов. В 1891 году ему по-счастливилось приобрести в Среднем Египте папирус, содержащий описание путешествия в Сирию Унуамона, посланца верховного жреца храма Амона-Ра в Фивах.

В. С. Голенищев первый описал, перевел и издал их. Ныне эти уникальные, пользующиеся мировой известностью папирусы хранятся в Государственном Эрмитаже и в Государственном Музее изобразительных искусств им. А. С. Пушкина в Москве. Но до нас дошла лишь незначительная доля произведений некогда богатой и разнообразной литературы Древнего Египта. Они возникли на тысячелетия раньше, чем «Илиада» и «Одиссея» и многие произведения художественного творчества народов Индии и Китая. Почти четыре тысячи лет отделяют нас от того дня, когда писец Амено, сын Амени, переписал сказку «Потерпевший кораблекрушение». Другие сказки, например «Фараон Хуфу и чародеи», записаны, правда, несколько позже, но они описывают события времени строительства пирамид и поэтому возникли почти за тысячелетие до их записи.

Современные древним египтянам народы стран Ближнего Востока использовали для письма обожженные глиняные таблички — материал, для которого не страшны ни время, ни огонь, ни климатические условия,— не то что хрупкому и непрочному папирусу. Десятки тысяч шумерийских, вавилонских, ассирийских, хеттских и угаритских глиняных табличек хранятся в различных музеях мира. Однако среди них не обнаружено, кроме эпоса, литературных произведений. Случайность ли это? Едва ли. Ведь по сравнению с обширными клинописными архивами на глиняных табличках папирусов уцелело ничтожно мало. Вот почему можно полагать, что в долине Нила зародились основные формы художественного литературного творчества, в том числе сказка и повесть.

Литература Древнего Египта возникла еще в четвертом тысячелетии до нашей эры. В эту эпоху формировались также религия и искусство египтян. Во всяком случае, древнейшие известные нам произведения — «Потерпевший кораблекрушение» и «История Синухета» — свидетельствуют о предшествующем длительном периоде развития литературного творчества. Им уже присуща и сложная композиция, и особый вычурный литературный язык, и стремление к ритму, созвучию слов и т. д. Для того чтобы достичь подобной степени совершенства, требовались многие века. Многие потому, что вообще египетскому обществу, принявшему в конце IV тысячелетия до н.э. форму рабовладельческой восточной деспотии, а следовательно и его культуре, были присущи медленные темпы развития. Это обусловливалось медлительностью развития производительных сил и связанных с ними производственных отношений.

Глубокой древностью египетской литературы обусловлены ее самобытность и своеобразие. Египетская культура, возникшая на крайнем юго-западе древневосточного мира, в течение долгих веков развивалась обособленно. И почти всему, чего добился народ, населявший долину Нила, он обязан только самому себе. Да и впоследствии — во втором тысячелетии до нашей эры, когда фараоны XVIII —XX династий вышли на международную арену, и еще позже, под владычеством персов, греков и римлян, завоеватели больше брали у египтян из накопленного ими тысячелетиями опыта в области науки и искусства, чем египтяне заимствовали у них.

Дошедшие до нас сказки, конечно, отличаются и по содержанию и по языку от своих прообразов, от сказок, которые рассказывались многие тысячелетия тому назад где-нибудь под пальмами после трудового дня, Сказки, возникшие в народе, были глубоко народными и по духу своему и по форме. В них выражались чувства, чаяния и стремления тружеников и обездоленных, всего простого люда; испытавшего на себе гнет и несправедливость существующих порядков и мечтавшего о лучшем будущем. Естественно, что подобная идеологическая направленность сказки полностью противоречила интересам господствующих слоев общества: знати, жрецам, чиновникам-писцам. Но искусство письма было привилегией жрецов и писцов, то есть именно тех, кто был кровно заинтересован в сохранении строя, обеспечивающего им богатство и легкую жизнь.

Такое положение объяснялось прежде всего сложностью древнеегипетской письменности.
В Египте существовало три типа письма. Древнейшее из них — иероглифическое, когда каждый знак тщательно выписывался со всеми деталями. Иероглифами пользовались на протяжении всей истории Египта, особенно для надписей, которые высекали на стелах (вертикально поставленных каменных плитах), стенах гробниц, храмов и т. д. С распространением в качестве материала для письма папируса появляется иератика. Это те же иероглифические знаки, принявшие более схематическую форму.

Иератикой пользовались начиная с эпохи Древнего Царства (3000 — 2400 гг. до н. э.) до Нового Царства (1580 — 1071 гг. до н. э.). Примерно с конца VIII века до н.э. ее постепенно вытесняет демотическое письмо, где беглость доведена до того, что несколько знаков сливаются в один. Это придает демотическому письму отдаленное сходство со стенографией. Демотическое письмо особенно распространялось в ту эпоху, когда Египет находился под властью греков и римлян — то есть с конца IV века до н. э. по III век н. э. Поздние литературные тексты, например «Сказания о Сатни-Хемуасе» (I в. н.э.), написаны демотикой, чтение которой сопряжено с большими трудностями, ибо требует специальных навыков.

Для того чтобы научиться грамоте, писец должен был запомнить сотни буквенных, слоговых, смысловых и пояснительных знаков. Он должен был прочно закрепить в памяти орфографию каждого слова и усвоить сложные обороты, диктовавшиеся правилами хорошего тона и требованием литературного стиля. Знания приходилось приобретать путем длительных упражнений. Это заставляло тратить на учение долгие годы и, следовательно, требовало значительных средств.

Естественно, что простым землевладельцам, составлявшим основную массу населения Египта и жившим впроголодь, обучиться письму не представлялось никакой возможности.

Совершенно ясно поэтому, что люди, монополизировавшие искусство письма,— то есть писцы и жрецы,— не могли примириться ни с первоначальной социальной направленностью сказки, ни с той оценкой, которую народ давал окружавшей его действительности, историческим событиям или лицам. При литературном оформлении сказки обычно подвергались существенной обработке. Очень показателен в этом отношении круг сказок, связанных с фараоном IV династии Хуфу (Хеопс греков). Воздвигнутые им и его преемниками около 2800 г. до н. э. великие пирамиды, конечно, в значительной степени способствовали
возникновению легенд и преданий об их строителях. Одну из этих легенд записал со слов проводников и переводчиков Геродот, посетивший Египет в середине V века до н. э., то есть спустя более двух тысяч лет после описываемых в ней событий. Геродот писал: «Царь Хеопс подверг Египет всевозможным бедствиям... Он заставил всех египтян работать на себя. Одних он заставил перетаскивать камни из каменоломен Аравии до самого Нила. Другие должны были тащить эти камни, переправленные через Нил на плотах, до так называемого Ливийского хребта. Так работало непрерывно около ста тысяч человек в течение трех месяцев каждый. Народу пришлось около десяти лет трудиться только над проведением дороги, по которой тащили камни... Постройка же самой пирамиды продолжалась двадцать лет... Подлость Хеопса доходила до того, что, нуждаясь в деньгах, он поместил свою дочь в публичный дом и заставил ее зарабатывать определенную сумму денег». И далее, говоря о Хуфу и его преемниках, Геродот пишет: «Насчитывают сто шесть лет, в течение которых египтяне терпели всевозможные беды... Из ненависти к этим царям египтяне неохотно называют их имена».

Вероятно, именно это недовольство народа и привело к смене IV династии. Но как раз этот мотив совершенно смазан в обра­ботанной жрецами сказке «Фараон Хуфу и чародеи». Как видно из ее содержания, в приходе к власти новой династии какую-то, быть может даже решающую, роль сыграли жрецы бога солнца — Ра. Не исключена возможность, что первый царь новой династии Усеркаф сам был верховным жрецом в Гелиополе, где находился центр культа Ра. В сказках о Хуфу отразились и последующие события — социальные смуты конца Древнего Царства (около 2400 г. до н. э.) и последовавшего за ним периода распада стра­ны — борьба между старой областной знатью и усилившейся прослойкой средних землевладельцев-рабовладельцев, «неджесов», требовавших искусственного орошения полей. Из неджесов комплектовалось основное ядро армии, из них выходили зажиточ­ные ремесленники и торговцы. Чародеи из представителей знати первых двух сказок, рассказанных сыновьями Хуфу, противопо­ставляются чародею-неджесу третьей сказки. Если в первой из них чародей-вельможа одерживает победу над простолюдином, с ко­торым ему изменила жена, то в последней сказке чародей-неджес Джеди значительно превосходит знатных волшебников своими знаниями, могуществом и предвидением будущего. Именно он предрекает Хуфу гибель его династии. Очень типично, что харак­теристика последнего смягчена. И это вполне понятно. Ни один писец не осмелился бы ни в эпоху Древнего Царства, ни позже, в эпоху Нового Царства, когда был написан этот папирус, наде­лить фараона — «сына Солнца» — столь отрицательными чертами.

И все же сказки, несмотря на обработку, которой они обычно подвергались при записи, ярко отображают жизнь на­рода с присущей ей яркостью и разнообразием. Одна из них, например сказка «Два брата», при всей ее фантастичности, вполне реалистически рисует быт крестьянской семьи, с ее заботами и патриархальным укладом. Другие — уводят слушателя в далекие моря и чудесные страны. Таковы сказки «Потерпевший корабле­крушение» и «Хитроумный полководец Джхути».

Подобного рода сказки возникают несколько позже, когда египтяне пускаются по волнам Красного моря на юг в страну Пунт (современное Сомали) за благовониями, слоновой костью, шкрами редких животных или когда фараоны-завоеватели начинают свои грабительские походы в соседние страны, в частности в Си­рию, где развивается действие сказки «Обреченный сын фараона».

Но не всегда удается писцам приглушить сатиру на сильных мира сего. В особенности отчетливо проступает она в некоторых произведениях поздней эпохи, в частности в сказаниях о Сатни-Хемуасе. В одном из них фараона подвергают постыдной порке, что никак не вяжется с его «божественным» саном.

Почти все египетские сказки — волшебные. Но у народов древности вообще вся идеология была неотъемлема от религии и веры в магические силы. В этой вере в чудесное воплощались мечты и надежды на счастье и лучшее будущее. Ведь при низ­ком уровне научных познаний люди верили, что магия может помочь им познать природу и воздействовать на ее силы.

Однако гробницы и развалины храмов Египта сохранили нам не только сказки. Из них были извлечены и древнейшие в миро­вой литературе повести. Здесь авторство принадлежит одному лицу или небольшой группе лиц, вносивших при переписывании текста те или иные изменения, в особенности стилистические, пока произведение не получало более или менее законченную форму. Сюжетная линия при этом обычно оставалась неизменен­ной. В данном отношении особенно характерен рассказ о по­хождениях Синухета.

Известно около двадцати пяти различных списков этого произведения, относящихся к XIX — X векам до н.э. и содержащих от нескольких обрывочных строк до почти полного текста. И каждый из них имеет какую-либо особенность в языке или стиле, отличающую его от других. В основе повести, видимо, лежат подлинные события, впоследствии приукрашен­ные и опоэтизированные. Повесть «История Синухета» во мно­гом напоминает те автобиографии, которые египетские вельможи приказывали высекать на стенах своих гробниц, чтобы увекове­чить свои деяния.

Примыкает к ней по характеру и другая по­весть — «Злоключения Унуамона», которая сохранилась, к сожа­лению, только в одном, и то далеко не полном экземпляре. Этот рассказ очевидца значительно менее приукрашен, чем предшест­вующий, хотя, видимо, также подвергся последующей литератур­ней обработке. Лаконично и просто описывает Унуамон все, что ему довелось пережить и претерпеть. Ему нельзя отказать так­же, как и Синухету, в яркости и образности некоторых эпитетов и сравнений, что вообще в высокой степени присуще древне­египетской литературе.

В этих повестях можно найти образы, которые могут поразить и современного читателя, например сравнение ощущения жгучей жажды со вкусом смерти в «Истории Синухета». Иногда встречаются и очень меткие выражения — очевидно, пословицы. Особую живость придает повествованию то, что рассказ ведется от первого лица — этот прием, заимствованный, видимо, из уже упоминавшихся выше автобиографиче­ских надписей, был впервые в мировой литературе применен в Египте. Но, конечно, подобные повести, возникшие в иной социальной среде, существенно отличаются от сказок. Их объединяет не только иная направленность, иное содержание и иная форма, но и иной стиль. В сказках в общем он остается более простым, хотя имеются и исключения.

Выше уже отмечались некоторые характерные черты, присущие литературному стилю и языку Древнего Египта, в том числе стремление к аллитерации, ритму и созвучию. Египтян увлекала игра слов. Нам сегодня покажутся скучными напыщенные длинные фразы, которыми восхваляются сильные мира сего, в первую очередь фараоны. Нас не могут тронуть вычурные обороты, надуманные метафоры, многочисленные и не всегда ясные сравнения. Но у древних египтян была своя, отличная от нашей эстетика, и наша задача постараться ее понять.

Сказанное выше до некоторой степени относится и к содержанию. Рассказчик не всегда бывает строго последователен. При­чины некоторых поступков и действий остаются для нас неяс­ными, как, например, причины, побудившие Синухета покинуть родину, или некоторые речи в повествовании Унуамона, но нельзя не отдать должного чувствам, которые одушевляют героев, или мыслям, которые они высказывают. Эти мысли и чувства понятны и близки нам. Прежде всего это страстная любовь к своему род­ному краю, к своей стране. Ею диктуются поступки Унуамона, Синухета, Потерпевшего кораблекрушение. Все они, вынужден­ные по той или иной причине находиться на чужбине, тоскуют по Египту. И нет для них большего счастья и радости, чем воз­можность возвращения на берега Нила. В равной степени ха­рактерна и привязанность египтян к семье, к близким. Лучше всего это выражено в словах доброго змея — владыки чудесного острова из сказки «Потерпевший кораблекрушение»: «Если ты мужествен, овладей собой! Будь смел, и ты обнимешь своих детей, ты поцелуешь свою жену, ты снова увидишь свой дом,— а что может быть лучше этого?» Сказителей воодушевляют идеи справедливости, возмездия за причиненное зло, в особенности если оно причинено с корыстной целью («Правда и Кривда»).

Мы найдем в них и осуждение деспотии и эксплуатации человека человеком и прославление верности и преданности («Двабрата», «Обреченный сын фараона»).

Но этим далеко не исчерпывается значение древнеегипетских сказок и повестей. Большая часть их — древнейшее свидетельство художественного творчества человека. В древнеегипетской литературе впервые встречаются многие литературные приемы, и притом довольно сложные, которые применяются и поныне во всех литературах мира. Например, «рамка» с самостоятельным сюжетом, которая позволяет объединить в единое целое несколько не связанных между собой отдельных произведений. Эта «рамка» связывает вместе сказки о фараоне Хуфу и чародеях. В сказке о Сатни-Хемуасе и мумиях мир реальный связан с ми­рим фантазии путем введения мотива сна. Это сделано чрезвычайно искусно, и читатель почти до самого конца останется в полном неведении, что развивающиеся события происходят во сне, а не наяву.

Наконец, многие сюжеты, разрабатываемые в фольклоре и литературе почти всех народов мира, впервые получили литера­турное оформление в древнеегипетских сказках. Тому можно принести сотни примеров. Достаточно указать, что сказка о Рампсините и хитром воре имеет параллели в сказках немецких, датских, английских, русских, кипрских, тибетских, индийских, китайских, осетинских, арабских, чешских, бретонских, сицилийских и т. д. То же можно сказать о сказке «Правда и Кривда», близкой русской сказке с аналогичным названием. Сказка о Потерпевшем кораблекрушение перекликается с Синдбадом-Мореходом из «Тысячи и одной ночи», и т. д. Это не означает, что Египет вообще является родиной сказки, но более древних сказок, чем египетские, пока неизвестно.

Но не только древность египетских сказок и повестей со­ставляет их ценность. Помимо огромного познавательного зна­чения и художественных достоинств этих сказок, в них заклю­чены многие идеи, которые делают эти древнейшие произведе­ния народного творчества, несмотря на иную социальную среду, в которой они возникали, и тысячелетия, отделяющие их от нас, близкими и понятными советским людям.

Достижения цивилизации Древнего Египта унаследованы всем человечеством. И ныне, когда Египет сбросил оковы ко­лониального рабства, прекрасные традиции его великой и древ­ней культуры несомненно помогут ему осуществить те мечты и надежды, которые воодушевляли далеких предков современных египтян.

***

Настоящий сборник древнеегипетских сказок и повестей — первый опыт их перевода для массового читателя. Это значи­тельно усложняло работу переводчиков. О трудностях, сопря­женных с изучением древнеегипетского письма, говорилось выше. Правда, мы располагаем теперь словарями и граммати­ками, но само изучение языка древних египтян началось только 135 лет тому назад, и значение многих слов еще окончательно не выяснено. Кроме того, неповрежденный папирус представляет собою большую редкость. От одних дошли только отдельные стра­ницы, другие изобилуют пропусками. Если упомянуть о ряде недоразумений, возникающих в связи с ошибками и описками, происходящими от небрежности или неграмотности писцов, то получится ясная, но далеко не полная картина тех трудностей, с которыми сталкивается каждый переводчик древнеегипетских текстов.

До сих пор произведения древнеегипетской литературы пе­реводились преимущественно текстуально. Такого рода переводы представляли собой интерес главным образом лишь для специа­листов. Настоящий сборник ставит перед собой иные задачи. Переводчики стремились познакомить советского читателя с древнейшими памятниками мировой литературы как с художест­венными произведениями. Стараясь сохранить максимальную точ­ность перевода, переводчики исходили прежде всего из требова­ний, предъявляемых к художественному переводу вообще. По­этому данный перевод не является обычным лингвистическим подстрочником, принятым в египтологии. В целях соблюдения их художественной целостности недостающие части отдельных произведений были восполнены по восстановлениям крупнейших египтологов Г. Масперо, Ф. Гриффитса, А. Гардинера, а также Г. Эберса, с некоторыми изменениями как стилистическими, так и смысловыми, которые переводчики сочли необходимым внести. В некоторых же случаях переводчики произвели восполнение текста самостоятельно, исходя из его содержания и дополнитель­ных данных, заимствованных из других источников. Все эти вос­становления и дополнения, относящиеся, как правило, к концу или началу некоторых произведений, отделены от сохранивше­гося текста тремя звездочками.

И.С. Кацнельсон

 

 

 

ПОТЕРПЕВШИЙ КОРАБЛЕКРУШЕНИЕ

(сказка Древнего Египта) 

Худ.Ф. КонстантиновХуд.Ф. Константинов

Послал фараон одного из знатных вельмож страны своей в далекое плаванье. Но постигла того неудача, и не смог он выполнить повеление фараона. Возвратился он в Египет ни с чем.

С печалью смотрел вельможа на берег: страшил его гнев фараона. И тогда, чтоб утешить его, обратился к нему бывалый дружинник из свиты его.

* * *

И сказал тогда бывалый дружинник:

— Да возрадуется сердце твое, князь мой! Вот до­стигли мы места, где пребывает двор фараона, взяли колотушку, вбили причальный кол и забросили на землю носовой канат. Все восхваляют и славят бога.
Ко­рабельщики обнимают друг друга, ибо все возвратились целыми и невредимыми и нет убыли среди наших сол­дат. Благополучно миновали мы пороги Уауата, оста­вили позади остров Сенмут (Уауат — область Северной Нубии около первого порога Нила. Остров Сенмут — современный Биге, находится в районе первого порога, считался пограничнм пунктом собственно Египта) и, наконец, достигли нашей страны!

Выслушай меня, князь мой! Не праздные слова я скажу тебе.

Омой лицо свое, ополосни водой пальцы свои и будь готов отвечать, когда тебя спросят. Говори с фараоном без страха, отвечай ему не запинаясь, уста человека спасают его, умелая речь вызывает к нему
снисхожде­ние. Впрочем, делай, как знаешь, ибо я говорил тебе это уже не раз.

Слушай, я расскажу тебе нечто о несчастье, подоб­ном твоему, но которое приключилось со мною. 

Я плыл к рудникам фараона, я спускался к Великому Зеленому морю (Великое Зеленое море — Красное море) на корабле длиною в сто двадцать локтей (Локоть — мера длины, равная примерно 50 см)  и шириной в сорок. Было на нем сто двадцать корабельщиков из числа наилучших в Египте. Они по­видали небо, они повидали землю, и сердца их были отважнее, чем у льва. Они умели предсказывать бури за­долго до их начала, они предугадывали грозу задолго до ее приближения.

Но вот, когда мы плыли по Великому Зеленому морю, вдруг разразилась буря. Вихрь налетел и поднял волну высотой до восьми локтей. Мачта обрушилась и сбила сильным ударом гребень волны. Корабль затонул, а с ним вместе все, кто на нем находился. Только меня одного вынесли волны Великого Зеленого моря на остров.

Три дня я провел в одиночестве; лишь сердце мое было моим товарищем. В изнеможении я лежал под
де­ревом, стараясь укрыться в его тени. Потом я поднялся и направил свои стопы на поиски пищи. Вскоре нашел я смоквы и виноград, увидел сикоморы со зрелыми и дозревающими плодами, огурцы, словно выращенные человеком, и другие превосходнейшие овощи. Еще я увидел множество птиц, а в источниках — всевозмож­ных рыб. Ни в чем не было недостатка на этом острове! Насытился я, а то, что сорвал, но не смог уже съесть, положил обратно на землю. Потом я сделал снаряд для добывания огня, развел костер и принес богам жертву всесожжения.

Но вдруг я услышал гул, подобный раскатам грома. Я подумал, что это Великое Зеленое море снова обруши­ло свои волны на остров, и в страхе закрыл лицо руками. Деревья вокруг трещали, и земля тряслась подо мной.

Когда же я снова открыл лицо, то увидел, что это был змей длиною в тридцать локтей и с бородой длиною в два локтя. Кольца тела его были покрыты золотом, брови его были из чистого лазурита. Он шел ко мне, и тело его извивалось.

Я простерся перед ним на животе своем, а он отверз уста свои и сказал мне:

— Кто принес тебя сюда? Кто принес тебя сюда, ничтожный? Кто принес тебя? Если ты замедлишь с
от­ветом и не скажешь, кто принес тебя на этот остров, я обращу тебя в пепел, и ты это изведаешь, прежде чем превратиться в ничто.

И ответил я:

— Ты говоришь со мной, но темен смысл твоих слов. В страхе я лежу перед тобой и ничего не понимаю.

Тогда взял меня змей в свою пасть и понес к своему жилищу. Там положил он меня на землю так
осто­рожно, что остался я жив и невредим. Снова простерся я перед змеем на животе своем, а он отверз уста свои и сказал:

— Кто принес тебя? Кто принес тебя сюда? Кто принес тебя сюда, ничтожный? Кто принес тебя на этот остров, окруженный водами Великого Зеленого моря?

Я сложил перед ним руки и сказал в ответ на его слова:

— По приказу фараона я плыл к рудникам на ко­рабле длиною в сто двадцать локтей и шириною в сорок. Сто двадцать корабельщиков было на нем из числа наи­лучших в Египте. Повидали они небо, повидали землю, и сердца их были отважнее, чем у льва. Они умели предсказывать бури задолго до их начала, они пред­угадывали грозу задолго до ее приближения. Один был сильней и смелее другого, и не было несведущих среди них. Но когда мы плыли по Великому Зеленому морю вдали от всех берегов, вдруг разразилась буря. Вихрь налетел и поднял волну высотой до восьми локтей. Мачта обрушилась и сбила гребень волны, но корабль затонул, а с ним вместе все, кто оставался на нем. Один я спасся, и вот я перед тобой. Волны Великого Зеленого моря принесли меня на этот остров.

И тогда сказал змей:

— Не бойся меня, ничтожный, не бойся! Теперь, когда ты со мной, незачем тебе бледнеть от страха. Видно, сам бог пожелал, чтобы ты остался в живых, ибо это он направил тебя к этому острову Духа, на котором такое множество превосходных вещей и нет недостатка ни в чем. Здесь, на этом острове, будешь ты жить месяц за месяцем, пока не завершится четвертый месяц. И тогда придет корабль из страны твоей, и будут на нем корабельщики, которых ты знаешь. Ты вернешься с ними на родину и умрешь в своем городе. И будешь ты счаст­лив, когда станешь рассказывать о том, что случилось с тобой, когда все тяжелое останется позади.

Слушай, я расскажу тебе нечто о несчастье, которое приключилось на этом острове. Здесь я жил со своими собратьями и детьми, и всего нас было семьдесят пять змеев. Еще была среди нас одна девочка, дочь простой смертной, но ее я не считаю. И вот однажды упала с неба звезда, и пламя охватило всех. Случилось это, когда меня с ними не было. Они все сгорели, и лишь я один спасся. Но, когда я увидел эту гору мертвых тел, я сам едва не умер от скорби.

Так вот, если ты мужествен, овладей собой! Будь смел, и ты обнимешь своих детей, ты поцелуешь свою жену, ты снова увидишь свой дом,— а что может быть лучше этого? Ты вернешься в свой город и доживешь до конца своих дней среди собратьев твоих.

Простершись перед змеем на животе своем, я коснулся лбом земли и сказал ему:

— О твоем могуществе я поведаю фараону, о твоем величии я расскажу ему. Я прикажу доставить тебе благовония хекену, иуденеб и хесаит (Хекену, иуденеб, хесаит — названия различных ароматических веществ) ладан и ароматические смолы, которые радуют богов. Я расскажу всем о том, что случилось со мною на этом острове и что я увидел здесь благодаря твоему могуществу. И будут славить тебя в моем городе перед советом вельмож всей страны. Для тебя заколю я быков и принесу тебе жертву всесожжения. В жертву тебе принесу я птиц. Я велю послать к тебе корабли, нагруженные всем, что есть наилучшего в Египте, и принесу их тебе в дар, как богу, благосклонному к людям в этой далекой стране, о ко­торой они не ведают.

И тогда посмеялся змей надо мною, точно слова мои были бессмысленны, и сказал:

— Мирры у тебя немного, и есть у тебя только ла­дан. Я же — повелитель Пунта, страны благовоний, и вся мирра принадлежит мне. Что же до благовонного хекену, которое ты мне обещаешь, то его на острове больше всего остального. Но, покинув мой остров, ты уже не найдешь его, ибо место это скроется под
вол­нами.

И было все так, как предсказывал змей. К острову прибыл корабль. Я пришел на берег, влез на высокое дерево, увидел людей, которые были на корабле, и узнал их.

Тогда я направился к змею, чтобы рассказать о ко­рабле, по увидел, что он все уже знает.

Сказал мне змей:

— Будь здоров, будь здоров, ничтожный! Ты вер­нешься домой невредимым, чтоб увидеть своих де­тей! Прославь меня в своем городе,— вот о чем я тебя прошу.

Тогда я простерся ниц на животе своем и сложил перед ним руки, и он дозволил мне взять благовония хекену, иуденеб, хесаит, тишепсес, мирру, черную мазь для глаз, хвосты жирафа, столько ароматной смолы и ладана, сколько я хотел, слоновую кость, охотничьих собак, мартышек, бабуинов и множество других превос­ходнейших вещей. И все это я погрузил на корабль.

Потом я простерся перед змеем на животе своем, чтобы поблагодарить его. И тогда сказал он мне:

— Через два месяца ты достигнешь своей страны, ты обнимешь своих детей, ты вновь обретешь на родине молодость, и, когда придет срок, ты будешь погребен по обычаю.

Затем я спустился на берег, к кораблю, и окликнул людей, которые были на нем. Стоя на берегу, я
воз­благодарил владыку этого острова, и те, кто был на ко­рабле, сделали то же самое. А потом мы поплыли на север.

Через два месяца, как предсказывал змей, достигли мы места, где пребывал двор фараона. Явился я к
фа­раону и сложил перед ним все дары, привезенные мною с того острова. И поблагодарил меня фараон перед со­ветом вельмож всей страны, наградил меня своими рабами и принял меня в свою свиту.

Вот видишь, сколько я повидал, сколько я перенес, пока не вернулся в свою страну! Слушай меня, я не зря говорю тебе это! Полезно слушать слова других.

Но ответил ему вельможа:

— Не хитри со мною, мой друг. Незачем поить ночью птицу, которую утром зарежут!

Здесь завершается рассказ, как его записал от начала и до конца Амено, сын Амени, писец с умелыми паль­цами, да будет он жив, невредим и здоров!

 

 

 

 

ИСТОРИЯ СИНУХЕТА

(сказка Древнего Египта) 

Худ.Ф. КонстантиновХуд.Ф. Константинов

Синухет, князь из знатного рода, судья и правитель подвластных фараону земель в стране бедуинов,
воисти­ну известный фараону и любимый им приближенный из свиты его, рассказывает о себе:

— Я был спутником фараона и следовал всюду за своим господином. Я был слугою его гарема при высокочтимой Нофру, любимой сестре и супруге фара­она Сенусерта, чья пирамида в Хнумсуте, благородной дочери фараона Аменемхета, чья пирамида в Канофру. (Аменемхет I  (2000 — 1980 гг. до н.э. и Сенусерт I (1980 — 1934 гг. до н.э.) — фараоны XII династии. Хнумсути, Канофру — места их подгребения близ Лищта, южнее Мемфиса на западном берегу Нила).

В тридцатом году, на седьмой день третьего месяца разлива Нила, божественный лик фараона скрылся за горизонтом; Схотепибра (Схотепибра — (Любезный сердцу Ра), тронное имя Аменемхета I) , владыка Верхнего и Ниж­него Египта, вознесся на небо и соединился с Солнцем, тело бога вновь слилось с божеством, которое его поро­дило. Двор погрузился в молчание, все сердца охватила скорбь. Большие двойные ворота были заперты, придвор­ные сидели, склонившись лицом в колени, а народ при­читал.

В те дни войско фараона находилось по его приказу в стране Тимхи (Страна Тимхи — Ливия). Во главе его стоял старший сын фара­она, благой бог Сенусерт. Был он послан туда, чтобы сокрушить мощь чужой страны и покарать врагов фараона, укрывшихся среди племен техену (Техену — родственные египтянам племена). И вот он уже возвращался, ведя за собою пленников из страны Техену и неисчислимые стада скота.

Тогда семеры, друзья фараона, послали вестников к сыну его, чтобы предупредить о случившемся во
двор­це. Гонцы застигли его в пути и предстали перед ним, хотя была уже ночь. Наследник фараона не стал медлить ни мгновения: божественный Сокол со своею сви­той устремился ко дворцу, не оповестив даже войско свое.

Но в ту же ночь прибыли гонцы и к другим сыновьям фараона, находившимся при войске вместе с наследни­ком. К одному из них тайно явился вестник, и я услышал их голоса, потому что стоял поблизости.

Но, когда я услышал, о чем они говорят, сжалось сердце мое, опустились руки мои, и дрожь охватила меня с головы до ног. Большими прыжками я удалился от них и спрятался. Я лег между двумя кустами, чтобы те, кто двигался по дороге, прошли мимо и не заметили меня.

Переждав, я направился на юг. Но во дворец фараона решил я не возвращаться. Опасался я, что вскоре начнет­ся там междоусобица и я погибну в этой борьбе за трон.

И вот переправился я через воды озера Маати вблизи священных сикомор и достиг острова Снофру (Повидимому, речь идет об озере Мариут, которое, так же как и остров Снофру, расположено в северо-восточной части дельты Нила. Священные сикоморы. — Рощи сикомор ча­сто посвящались богине Хатор (богиня веселья и любви) и счи­тались местом ее обиталища). Целый день я прятался на краю возделанного поля, а когда наступил рассвет нового дня, вновь тронулся в путь.

Внезапно встретил я человека. Страх овладел мной, но путник почтительно приветствовал меня, и мы
раз­минулись.

Когда подошла пора вечерней трапезы, достиг я го­рода Гау. Отсюда, в лодке без рулевого весла,
перепра­вился я через Нил: западный ветер помог мне. Я обогнул каменоломни с восточной стороны и поднялся выше по течению к Владычице Красной Горы (Владычица Красной Горы — современный Гебель Ахмар, горы севернее Каира).

Направил я стопы свои к северу и достиг Стен Князя — сильной крепости, воздвигнутой для того, чтобы сокрушать кочевников пустынь и отражать набеги бедуинов. Опасаясь, как бы дневная стража со стен меня не приметила, я пригнулся и затаился в кустах.

С наступлением ночи я снова двинулся в путь и к рас­свету, когда земля озарилась, добрался до Петни.
Оста­новился я на острове Великого Черного озера с горькой водой. Одолела меня жестокая жажда. Гортань моя пере­сохла, горло мое забило пылью, и тогда сказал я себе: «Это вкус смерти!»

Но вскоре услышал я рев стада и увидел кочев­ников-бедуинов. Сердце мое ободрилось, и силы вернулись ко мне. Шейх (Шейх — старейшина у арабских племенбедуинов, побывавший в Египте, узнал меня. Он дал мне воды, а затем приказал вскипятить для меня молока. Вместе с ним предстал я перед людьми его племени, и они обошлись со мною ра­душно.

Из одной страны шел я в другую страну. Покинул я Библ и вернулся в Кедем (Библ — древний финикийский город на Сирийском побе­режье. Кедем (буквально «восток») — очевидно, область пу­стынь восточнее Дамаска). Здесь, на востоке, прожил я год и еще полгода.

Но однажды призвал меня к себе Ненши, сын Аму, правитель Верхнего Ретену (Ретену — область, охватывающая предположительно часть Сирии и север Палестины) и сказал он мне:

— У меня тебе будет лучше, ибо здесь ты услышишь египетскую речь.

Так сказал он потому, что знал о моих достоинствах и наслышан был о моей мудрости. Египтяне, которые находились при нем, за меня поручились.

И еще спросил он:

— Почему пришел ты в эту страну? Что тебя заста­вило? Не случилось ли чего-нибудь при дворе фа­раона?

Отвечал я ему:

— Владыка Верхнего и Нижнего Египта Аменемхет покинул землю и скрылся за горизонтом. Никто не знает, что теперь будет.

И еще сказал я, решив утаить половину правды:

— Эту весть передали мне, когда возвращался я из похода против страны Техену. Разум мой помутился, сердце мое вырвалось из груди и повлекло меня по доро­гам пустыни, хотя никто меня не оскорблял, никто не плевал мне в лицо, никто меня не обвинял, и глаша­тай, разыскивающий преступников, не выкрикивал мое имя. Я и сам не знаю, что привело меня в эту страну! Видно, так уж было угодно богам...

Тут спросил он меня:

— Что же будет с этой землею без прекрасного бо­жества, перед которым все страны дрожали, как перед богиней войны Сохмет в годину черного мора?

И сказал я ему в ответ:

— Конечно, сын фараона вступил во дворец. По пра­ву завладел он наследством отца своего, ибо нет божест­ва ему равного и нет никого, кто бы мог его в чем-либо превзойти. Мудрость ему подвластна, замыслы его со­вершенны, приказы его превосходны. Все повинуются каждому слову его. Это он покорял чужеземные страны, когда отец его не выходил из дворца своего. Он лишь являлся к нему и говорил, что повеленья его исполнены. Воистину доблестен фараон и могуча десница его! Никто не сравнится с ним, когда он обрушивается на варваров или устремляется в битву. Он сгибает руками рог. Руки врагов его ослабевают, и не могут они спло­тить ряды свои. Зоркий, он поражает врагов своих прямо в темя. Никто не в силах устоять перед ним! Быстроно­гий, он истребляет бегущих. Нет спасения тем, кто показывает ему спину! Отважный, без страха встречает он нападение, не отступает и сам бросается на врага. И сколько бы ни было врагов, сердце его не дрогнет: оно недоступно страху. Не страшится он орд, идущих с востока. С радостью нападает он на варваров. Он хва­тает свой щит и повергает врагов на землю. А когда убивает он, ему не приходится повторять удара. Никто не может натянуть его лук, и стрелы его не избежать никому. Варвары бегут от него, как от гнева самой Вели­кой богини войны. Сражается он без устали и, пока не покончит со всеми, не щадит никого.

И в то же время он милосерден, полон сладостной кротости и ласкою покоряет сердца. Город его любит своего господина сильнее, чем себя самого, ликует при виде его больше, чем при виде своих богов. Теперь, когда сделался он фараоном, мужчины и женщины приходят толпами и приветствуют его. Он покорил их еще тогда, когда находился во чреве матери. Со дня рождения ему суждено было повелевать. Собою он неизмеримо умно­жил число тех, кто родился в одно время с ним. Он един­ственный, посланный нам богами. Ликует земля, госпо­дином которой он стал. Это он раздвинул ее рубежи! Страны Юга покорятся ему, а о северных странах он и не помышляет, ибо он рожден для того, чтобы разбить бедуинов и сокрушить азиатов, кочевников пустынь. Отправь к нему гонцов, чтобы он знал имя твое. И никогда не изрекай хулы против его величества. Ибо он не обойдет своей милостью даже чужую страну, если она ему предана.

И тогда сказал мне Ненши, сын Аму:

— Воистину счастлив Египет, потому что он знает, как могуч Сенусерт. Но раз уж ты здесь, оставайся со мной, и я сделаю так, чтобы было тебе хорошо.

И вправду, поставил меня Ненши, сын Аму, выше детей своих и женил меня на своей старшей дочери. Повелел он мне выбрать надел из наилучших в стране своей на границе с другой страной. Прекрасна была эта область, и называлась она Иаа. Росли здесь смо­квы и виноград, вина здесь было больше воды, масло и мед имелись в изобилии, и всевозможные плоды вы­зревали в садах. На полях произрастал здесь ячмень и пшеница, а стада мои были разнообразны и неис­числимы.

Великими милостями осыпал меня Ненши, сын Аму, из любви ко мне. Сделал он меня вождем племени,
од­ним из избранных страны своей. Положил он мне еже­дневную долю вина и других напитков, и каждый день посылал он мне долю пищи: мяса вареного и птицы жареной, не считая мелкой дичи пустыни. Эту дичь для меня ловили всегда и клали передо мной, сверх того, что приносили мне мои охотничьи собаки. Также выпекали для меня всевозможные хлебы и все кушанья для меня готовили только на масле и молоке.

Так прожил я в стране Иаа немало лет. Выросли дети мои, окрепли, и каждый из них стал вождем племени. Гонцы, куда бы ни направлялись они, на север или на юг, ко двору фараона, всегда останавливались у меня: всем путникам я давал приют. Я поил водой жажду­щего, я выводил на дорогу заблудившегося, я помогал ограбленному.

По приказу правителя Ретену я командовал его вой­ском, и когда кочевники пустынь осмеливались теснить подвластных ему вождей, я помогал вождям советом и направлял их в бою. Против какого бы племени я ни сражался, я всегда побеждал. Я оттеснял их с пастбищ и от колодцев, я отнимал у них пищу, угонял их скот и захватывал пленников. Тонким расчетом, стремитель­ными походами, десницей моей и луком моим истреблял я вражеских воинов. Всем сердцем благоволил ко мне правитель страны Ретену. Полюбил он меня, когда уве­рился в моей доблести, и поставил меня даже выше детей своих, когда убедился в силе рук моих.

Но однажды явился ко мне сильнейший из воинов страны Ретену. Он пришел в мой шатер и вызвал меня на бой. Это был храбрый боец, и не было ему равных: победил он всех в стране своей. Он сказал, что будет сражаться со мной один на один. Задумал он ограбить меня, замыслил он угнать все мои стада по наущению племени своего.

Узнал об этом правитель страны Ретену и спросил меня, что нужно тому человеку. И ответил я:

— Я его не знаю. Воистину я с ним незнаком! Никог­да я не проникал в его лагерь, никогда не распахивал его ворота, никогда не взламывал его ограду. Он просто завидует мне, ибо видит, что твои повеления исполняю я. И на самом деле, я ведь словно бык из рассеянного стада, очутившийся вдруг в чужом стаде. Нападает на неги длиннорогий бык, устремляется на чужака, разве станет кто-нибудь любить простолюдина, сделавшегося вождем? Разве станет жить уроженец Дельты (Дельта — дельта Нила) вместе с варварами? Разве может папирус расти на скале? Но если вожак стада рвется в бой, должен ли могучий бык показывать ему спину из боязни, что тот его победит? Если сердце его склонно к борьбе, пусть выскажет же­ланье свое. Кто знает, что его ждет? Только богам от­крыты предначертанья судьбы.

Ночью натянул я лук свой и приготовил стрелы. Испытал я, легко ли выходит из ножен меч, и проверил свое оружие.

Земля едва озарилась, а люди Ретену уже прибыли. Тот воин собрал все свои племена, он привел с собой половину страны и думал только о поединке.

И вот он двинулся на меня. Я стоял перед ним и ждал.

Все сердца трепетали за меня. Женщины и даже мужчины громко стенали. С болью в сердце говорили они:

— Кто же может сражаться с таким силачом!

Поднял воин Ретену свой щит, взмахнул боевым то­пором, метнул в меня дротики один за другим, всю
связ­ку. Но я увернулся от его ударов, и все стрелы его до последней тоже пролетели мимо меня. Тогда мы пошли друг другу навстречу, устремился он на меня, но тут поднял я лук, и стрела моя вонзилась ему прямо в горло. Вскрикнул он и повалился носом в песок. Его собствен­ным боевым топором я добил его, наступил ему на спину и прокричал свой победный клич.

Радостным воем приветствовали меня азиаты. Только рабы из племени воина ретену оплакивали его.

Вознес я хвалу Монту, богу войны, и правитель Ненши, сын Аму, заключил меня в объятия свои.

Потом забрал я добро побежденного и захватил его скот. Я сделал с ним то, что хотел он сделать со мною. Опустошил я становище его и унес все, что было в его шатре. Так возвысился я: увеличились богатства мои и умножился скот мой. Совершилось это по воле бога. Прогневал я его, и заставил он меня блуждать на дале­кой чужбине. Но теперь смилостивился он надо мной. Ликует сердце мое!

Когда-то бежал, беглец
Из страны своей,
А теперь возвещают о нем
При дворе.
Когда-то влачился бедняк,
Умирая от голода,
А теперь оделяет он хлебом
Всех соседей.
Когда-то нищий нагой
Покинул землю свою,
А теперь облачен я в одежды
Из тончайшего полотна.
Когда-то носил я послания,
Ибо гонца не имел,
А теперь у меня рабов
Великое множество.
Прекрасен мой дом, обширны владенья мои!
Вспоминают имя мое
При дворе фараона.

Кто бы ни был ты, бог, предначертавший бегство мое, смилуйся надо мной и дозволь мне вернуться на родину! Дай мне вновь узреть те места, где пребывает сердце мое! Сделай так, чтобы тело мое погребли в той земле, на которой я был рожден! Что может быть выше этого и желанней? Помоги же мне!

То, что случилось, победа моя, — счастливый знак. Оказал мне бог милость. Да будет он милосерден и дальше и да сделает так, чтобы кончилось все хорошо для того, кто был им унижен. Пусть проникнет жалость в сердце бога, который изгнал меня и принудил жить на чужбине. Неужели он не смилуется сейчас надо мной? Пусть услышит он мольбу изгнанника, взываю­щего издалека. Да протянет он руку тому, кто был им повергнут в прах, и да возвратит он его в страну, из ко­торой изгнал его.

О владыка Египта, будь благосклонен ко мне! Дай снова жить милостями твоими! Дозволь мне
приветство­вать супругу твою, владычицу Земли, во дворце твоем, дозволь мне служить ее детям!

О, если бы тело мое омолодилось! Старость настигла меня, и слабость вошла в мои члены: отяжелели,
по­меркли мои глаза, ослабели руки мои, ноги больше не служат мне, сердце мое утомилось. Близок час моей смерти, и скоро уже понесут меня в город вечности, в город могил. Но прежде хотел бы я послужить еще Владычице всего сущего, хотел бы услышать я, что при­ятно детям ее, и совершить их волю. Да повелевает она мною вечно, и в этой жизни и в той!

И вот дошли слова мои до его величества Владыки Верхнего и Нижнего Египта, доложили обо мне фараону Хепер-ка-Ра, чей голос правдив (Хепер-ка-Ра —  тронное имя Сенусерта I. "Чей голос правдив", то есть "искреннен и угоден богам",— высшая похвала, означающая, что боги внимают голосу этого человека. Эта традиционнная формула обычно относится к умершим) И тогда его вели­чество, дабы обрадовать сердце слуги своего, отправил ко мне послов с царскими дарами, словно к правителю какой-нибудь чужеземной страны. И дети фараона из дворца его прислали мне свое повеление.

 

КОПИЯ ПОВЕЛЕНИЯ, ДОСТАВЛЕННОГО
СЛУГЕ ФАРАОНА, О ЕГО ВОЗВРАЩЕНИИ
В ЕГИПЕТ

«Гор (Гор — в древнеегипетской мифологии солнечный бог, изо­бражавшийся в виде крылатого солнечного диска), живой рождениями, обе богини-покровитель­ницы (Богини-покровительницы — Нехбет, покровитель­ница Верхнего Египта, изображавшаяся в виде коршуна, и Уаджит, покровительница Нижнего Египта, почитавшаяся в об­разе кобры), Владыка Верхнего и Нижнего Египта, живой рождениями Хепер-ка-Ра, сын бога Солнца ра, Сенусерт, да живет он вечно!

Повеление фараона свитскому Синухету.

Доставлено тебе повеление это, дабы уведомить о нижеследующем.

Обошел ты дальние земли, прошел от Кедема до Ре­тену, и сердце твое заставляло тебя бежать из одной чужеземной страны в другую. Но что совершил ты, чтобы страшиться кары? Не злословил ты, и нечего тебе бояться речей своих. Не хулил ты совет знатных, и нечего тебе опасаться слов своих. Страх овладел твоим сердцем, но не было злого умысла против тебя в сердце моем. Повелительница твоя, небо твое, и ныне живет и здравствует во дворце. Голова ее увенчана знаками царского достоинства, и дети ее при дворе. Осыплют они тебя подарками драгоценными, и будешь ты жить их дарами.

Возвращайся в Египет! Там увидишь ты снова двор, при котором вырос, поцелуешь ты землю у Больших ворот дворца и присоединишься к семерам, друзьям фараона. Ведь сейчас ты уже начинаешь стареть, теряешь мужскую силу, и должен ты думать о дне погребения и о последнем пути к вечному блаженству.

Здесь уготована тебе ночь с маслами благовонными, здесь ждут тебя погребальные пелены, сотканные
ру­ками богини Таит (Таит — в древнеегипетской мифологии богиня ткачества. Она считалась также покровительницей облачения умерших).Здесь проводит тебя похоронное шествие в день последнего соединения с землей. Изготовят тебе саркофаг из золота, а изголовье его — из чистого лазурита. Свод небесный (Свод небесный — балдахин над погребальными са­нями, на которых перевозились саркофаги, или внутренняя крышка саркофага, с изображением богини Нут, символизирую­щей небо) раскинется над то­бой, когда положат тебя в саркофаг и быки повлекут тебя. Музыканты пойдут впереди тебя и перед входом в гробницу твою исполнят священный танец Муу (Танец Муу — ритуальная погребальная пляска). Огласят для тебя список жертвоприношений. Заколют для тебя жертвы у погребальной стелы твоей. Поставят гробницу твою среди пирамид детей фараона, и ко­лонны ее воздвигнут из белого камня. Не умрешь ты в чужой стране, не завернут тебя в баранью шкуру и не зароют как варвара за простой оградой. Довольно тебе топтать землю чужую! Подумай о погребении тела сво­его и возвращайся!»

Я стоял среди людей племени моего, когда повеление это достигло меня. Прочли мне его, и упал я на землю, простерся в прахе на животе своем и посыпал голову пылью.

Ликуя, ходил я по лагерю своему и говорил:

— Можно ли оказать большую милость слуге, кото­рого сердце увлекло в страны варваров? Поистине
без­гранично милосердие фараона! Он спасает меня от ги­бели, ибо Ка (Ка — по верованиям древних египтян, незримый двойник, рождающийся вместе с человеком и охраняющий его после смерти в загробном мире. В данном случае — изысканно почти­тельное обращение к фараону) его разрешило мне окончить жизнь при дворе.

 

КОПИЯ СООБЩЕНИЯ О ТОМ, 
ЧТО ПОВЕЛЕНИЕ ФАРАОНА ПОЛУЧЕНО

«Синухет говорит:

Мир тебе, прекрасное божество, владыка обеих зе­мель, любимый Ра, богом Солнца, покровительствуемый Монтом, богом Фив!

Превосходно, что ныне твое Ка осведомлено о бег­стве слуги твоего, совершенном им по неведению. Да ниспошлют жизнь и силу дыханию ноздрей твоих Амон, владыка «Престола обеих земель» Собек (Собек— бог водной стихии, посвященное ему священное животное — крокодил), Ра, Хатор, Атум и его Эннеада, Сопед, Нофербау, Семсеру, Гор Востока, царский урей богини Уто (Атум — божество заходящего солнца, которому были по­священы лев и змея. Эннеада — девятка богов города Гелиополя: Ра-Атум, породивший бога воздуха Шу и его жену Тефнут, от которых произошел бог земли Геб и богиня неба Нут, и дети последних: Исида, Сет и Нефтида), венчающий твою голову, сонм богов, владычествующих над водами, Мин-Гор, владыка пустынь и чужеземных стран, Урерт, владычица Пунта, Нут, богиня небес, Горуэр-Ра и все боги Египта и морских островов! Да осыплют они тебя дарами своими! Да пошлют они тебе жизнь бесконеч­ную, без предела, вечную, без границ! И да распростра­нится страх перед именем твоим по горам и долинам! Все, что есть под солнцем, покорно тебе (Сопед — бог восточной части дельты Нила. Нофербау, Семсеру и Гор Востока — его воплощения). 

Вот мольба слуги к повелителю своему, избавившему его от гибели на чужбине:

О владыка познания! Знаешь ты подданных твоих, слышишь ты из дворца своего даже то, что боится
ска­зать твой слуга. Трудно, тяжко мне говорить об этом!

Но великий бог, подобие Ра, делает мудрым даже простолюдина, своими руками зарабатывающего свой хлеб. Жизнь слуги твоего в руках твоих. Твое величество,

Гор покоряющий! Здесь, на чужбине, повинуюсь я по­веленьям твоим, ибо простерта десница твоя над всеми странами.

Дабы увериться в этом, пусть прикажет его вели­чество допустить к себе Меки, правителя Кедема,
Хентиаушу, правителя Хенткеша, Менусу, правителя земли Фенех. Это вожди с доброй славой; выросли они в любви к тебе, и даже их страны, не говоря уже о Ре­тену, преданы тебе, как собаки.

Что же до бегства слуги твоего, то не было оно пре­думышленным: не таил я в сердце такого желания и не скрывал я мысли такой. Я и сам не знаю, что заставило меня покинуть землю свою. А потом показалось мне, что все это — сон: я почувствовал себя словно житель Дельты, очутившийся вдруг в Элефантине (Элефантина — древнеегипетский Иеб, остров в дельте Нила на границе с Нубией), или чело­век из страны болот, оказавшийся вдруг в песках Нубии.

Не страх гнал меня: ведь никто меня не преследовал, никто меня не оскорблял, никто меня не обвинял, и гла­шатай, разыскивающий преступников, не выкрикивал имя мое. Но почему-то затрепетало мое тело и ноги сами понесли меня: сердце вело меня, бог, предопределивший бегство мое, увлекал меня на дорогу.

Но и в далеких землях не возгордился я и не поднял голову, ибо тот, кто знает страну свою, страшится силы твоей. Бог Солнца Ра сделал так, что страх перед тобой царит над землею Египта и над всеми чужеземными странами. И где бы я ни был, при твоем дворе или в этой чужой земле, один ты повелеваешь мною. Солнце восходит по желанию твоему; вода речная — пьют ее, когда ты захочешь; ветер небес — вдыхают его, когда ты дозволишь.

Слуга твой передаст другому свою должность пра­вителя, которую исполнял он в этой земле. И да будет все по воле твоей, ибо ты даруешь нам воздух, которым мы дышим. Да будет с тобою любовь Ра, Гора и Хатор! Да сохранят они дыхание ноздрей твоих, ибо угодно Монту, владыке Фив, чтобы жил ты вечно!»

После прихода ко мне, ничтожному слуге, гонцов фараона дозволили мне провести еще день в стране Иаа, дабы я мог передать своим детям мое достояние. И тогда поставил я во главе племени твоего старшего сына; перешло к нему мое племя и все мое добро: все рабы мои, весь мой скот, все припасы и все плодовые деревья.

Затем отправился я на юг. Я достиг укрепления «Пути Гора» и здесь остановился. Начальник отряда, который стоял там во главе пограничной стражи, послал вестника ко двору фараона, чтобы сообщить обо мне.

И вот повелел его величество, дабы надежный упра­витель царских земледельцев отправился мне навстречу. Следом за ним прибыли груженые суда с подарками фараона для азиатов, которые пришли вместе со мной, чтобы проводить меня до «Путей Гора». Каждого из них я назвал по имени его перед посланцем фараона.

А потом слуги принялись за свои дела: подняли па­рус, и мы отплыли. Всю дорогу для меня варили, мешали и процеживали пиво. И так плыли мы, пока не достигли города Итгу

На другое утро, едва озарилась земля, за мной при­шли и позвали меня во дворец. Десять человек шло впереди меня и десять человек следовало за мной.

Между сфинксами у входа я склонился и коснулся челом земли. Дети фараона встретили меня у ворот приветствиями. Семеры, друзья фараона, проводили меня в колонный зал и указали дорогу в покои
повели­теля.

Я вошел и увидел его величество на троне в золотой нише. Простерся я перед ним на животе своем, услышал я, как божество обратилось ко мне с ласковыми словами привета, — и потерял сознание. Словно сумерки окру­жили меня! Душа моя отлетела, тело мое ослабло, сердце мое вырвалось из груди, и я уже не отличал жизнь от смерти.

Тогда приказал его величество одному из семеров:

— Подними его! Пусть говорит со мной!

А затем сказал он мне:

— Ну вот и вернулся ты! Ты бежал из Египта и долго блуждал по чужеземным странам. А теперь настигла тебя старость и дряхлость одолела тебя. Во-время вспомнил ты о своем погребении, — немалое это дело! Теперь не похоронят тебя варвары. Не поступай же во вред себе: говори, когда тебя спрашивают и называют твое имя!

Но страшился я кары и ответил, как отвечает испуганный человек:

— Что говорит мой повелитель? О, если бы я мог ответить! Но я не могу. Не по своей воле я бежал: дес­ница бога гнала меня. И сейчас еще сердце в груди моей сжимает страх, подобный тому, что был причиной моего злосчастного бегства. Вот я перед тобой, и жизнь моя принадлежит тебе. Да сбудется все, что прикажет твое величество по желанию своему!

Тогда приказал фараон привести к нему детей его. И сказал его величество своей царственной супруге:

— Смотри, вот Синухет! Он вернулся, похожий на азиата, словно он и был азиатом.

Громко вскрикнула супруга фараона, и дети фара­она подхватили ее крик. И сказали они его величеству:

— Не он это, повелитель, воистину не он, господин наш!

Но промолвил тогда повелитель:

— Нет, воистину это он.

И вот принесли они ожерелья, трещотки и систры и протянули их фараону. И возгласили они:

Простерты руки твои к Прекрасной,
О царь долговечный!
Да коснутся они украшений
Владычицы Неба.
Да пошлет она, Золотая,
Жизнь ноздрям твоим,
Да сольешься ты воедино
С Владычицей Звезд.
Корона Египта Верхнего
Плывет на север,
Корона Египта Нижнего

(Ожерелья (из ракушек, звучащих при встряхивании), трещотки, систры - музыкальные инструменты, атрибуты богини Хатор. По преданию, богиня позволяет коснуться их только избранным; и в данном случае дочери фараона, выступая перед ним с заранее подготовленным гимном-мольбой протягивают ему атрибуты богини, воспроизводя этот священный обряд).

Поднимается к югу,
Сочетаются обе короны
По воле твоей,
Венчает божественный урей
Чело твое.
Защити же слуг твоих верных
От зла и напастей!
Да будет к тебе благосклонен
Ра, владыка обеих земель!
Слава тебе и жене твоей,
Владычице всего сущего!
Отложи свой разящий лук
И стрелы свои,
Дай дыхание тем,
Кто задыхается.
Пожалуй нам дар прекрасный,
Синухета, сына Мехит
В Египте рожденного варвара,
Правителя бедуинов.
Покинул он землю свою,
Устрашившись тебя,
Но перед ликом твоим
Все забывают страх,
Никто не ведает ужаса,
Если увидит тебя.

(Мехит — в древнеегипетской мифологии львиноголовая богиня города Тиса в Среднем Египте; в данном случае, воз­можно, имя матери Синухета. Древние египтяне часто вели свою родословную по материнской линии, так как пережитки матриар­хата были тогда еще очень значительны).

И сказал тогда фараон:

— Пусть он не страшится и не опасается! Он будет семером среди других знатных страны моей, он
оста­нется при дворе. Отведите его в покои для избранных, в покои Восхваления, и укажите ему место его.

И вот вышел я из покоев фараона. Дети фараона по­дали мне руки, и мы направились к Большим воротам дворца.

Поселили меня в доме сына фараона, полном пре­красных вещей. Были там прохладные покои с
изобра­жениями всех богов на стенах. Хранились там драгоцен­ности из сокровищницы фараона. В каждой комнате были одеяния из тончайшего полотна, благовонная мирра и ароматические масла фараона и любимых его придворных. Множество слуг жило там, и каждый был занят своим делом. 

Здесь сделано было все, чтобы сбросил я тяжесть лет: остригли меня и причесали, паразитов с тела моего изгнали назад в пески, а варварские одежды вернули кочевникам пустыни. Облаченный в лучшие льняные ткани, умащенный лучшим благовонным маслом, отды­хал я на ложе, оставив пустыни тем, кто живет среди них, а деревянное масло тем, кто им умащается.

Затем предоставили мне отдельный дом с садом, принадлежавший прежде семеру. Множество рабочих перестраивало его; все деревья в саду они посадили вновь.

Приносили мне еду из дворца трижды и четырежды в день сверх того, что давали мне дети фараона
бес­престанно.

И построили мне гробницу из камня среди других гробниц. Начальник каменотесов разметил землю и воздвиг ее. Начальник художников расписал ее изнутри. Начальник скульпторов высек в ней изображения. На­чальник служителей некрополя позаботился о ней: приготовили мне все, что нужно для погребения.
На­значили мне заупокойных жрецов. Отвели мне погре­бальный надел при гробнице с полями перед ней: так делают лишь для первых семеров, друзей фараона. По­крыли мою погребальную статую позолотой, а передник ее изготовили из светлого золота. Сделали так по веле­нию его величества. Ни один простой человек не удо­стаивался еще подобной милости!

И так жил я, пользуясь благосклонностью фараона, до самого дня моей смерти.

Здесь завершается повесть от ее начала и до конца, согласно тому, как было записано в книгах.

 

 

 

 

ФАРАОН ХУФУ И ЧАРОДЕИ

(сказка Древнего Египта)

Худ.Ф. КонстантиновХуд.Ф. Константинов

Владыка Египта, любимый Оа фараон Хуфу (Хуфу (греческая версия — Хеопс) — второй фараон IV
ди­настии, строитель великой пирамиды, правивший около 2900 г. до н.э) заску­чал. Бродил он по залам дворца своего, искал, чем бы развлечься, но ничего не нашел. И тогда повелел он при­звать к себе сыновей своих. Пришли они, и сказал им Хуфу:

— Сегодня искал я, чем бы развлечься, но ничего не нашел. Пусть каждый расскажет историю о деяниях
ча­родеев, которым открыто тайное! Пусть каждый расска­жет о чудесном, случившемся в старину! Для этого я вас призвал.

И вот начали сыновья фараона рассказывать о дея­ниях чародеев. И дошла очередь до Хауфра, сына Хуфу (Хауфра (греческая версия — Хефрен) — сын и преемник Хуфу. Ему принадлежит вторая по величине пирамида).

* * *

 

ВОЛШЕБСТВО УБА-ОНЕРА

Встал тогда Хауфра, сын фараона, чтобы начать свою речь. И сказал он:

—    Я поведаю твоему величеству о чуде, случив­шемся во времена правления предка твоего Небки (Тронное имя фараона Санахт, преемника фараона Джосера, основателя III династии (около 3000лет до н.э.) чей голос правдив, когда он направился в храм бога Птаха, владыки Анхтауи (Птах — в древнеегипетской мифологии бог города Мем­фиса, покровитель художников и ремесленников, изображаемый в виде мумии. Анхтауи — окраина Мемфиса, район современ­ного Саккара).

Однажды собрался его величество Небка, чей голос правдив, посетить храм Птаха в Анхтауи. Остановился он в отдалении от храма и велел призвать к себе Уба-Онера, верховного жреца-заклинателя храма Птаха.

Когда явились гонцы фараона к Уба-Онеру, жена Уба-Онера заметила среди слуг, что пришли вместе с ними, молодого простолюдина. И обратилось сердце жены Уба-Онера к тому простолюдину. Она послала к нему служанку свою и велела сказать: «Приходи, мы проведем вместе час! Облачись в праздничные одежды, которые я тебе посылаю!»

Отправилась служанка к простолюдину, доставила ему сундук с богатыми одеяниями и передала, что было приказано.

Прошло немного дней, и простолюдин явился к жене Уба-Онера. Увидел он по дороге пруд, а на берегу — беседку. И сказал простолюдин жене Уба-Онера:

— На берегу пруда Уба-Онера есть беседка. Если хочешь, проведем время в этой беседке.

Тогда послала жена Уба-Онера за служителем, над­зиравшим за прудом, и приказала ему:

— Вели приготовить беседку около пруда! Я приду туда отдохнуть.

И вот, когда все было приготовлено, жена Уба-Онера отправилась в беседку около пруда и провела там время, пируя с простолюдином.

На закате солнца спустился простолюдин к пруду, чтобы омыться, и служанка принесла ему новые одежды.

Увидел это служитель, надзиравший за прудом. По­смотрел он и догадался о том, что было между
просто­людином и женой Уба-Онера.

На другой день, едва озарилась земля, отправился служитель, надзиравший за прудом, к верховному жрецу- заклинателю Уба-Онеру, чтобы донести ему о случив­шемся.

Узнал Уба-Онер о том, что было между его женой и простолюдином в беседке около пруда, и сказал:

— Принеси мне ларец из эбенового дерева, выло­женный чистым золотом! Принеси мне ларец, где ле­жит моя книга заклинаний! И принеси мне чистого воску!

Принес служитель ларец с книгой заклинаний, при­нес чистого воску. Уба-Онер слепил из воска кроко­дила длиной в семь пальцев и прочел над ним закли­нание:

— Если придет простолюдин, чтобы омыться в моем пруду, схвати его и унеси на дно!

Затем он отдал воскового крокодила служителю и сказал:

— Когда спустится простолюдин, как обычно, к пруду, брось этого крокодила в воду позади него.

Служитель взял воскового крокодила и отправился домой.

И вот жена Уба-Онера снова послала за служите­лем, надзиравшим за прудом, и приказала ему:

— Вели приготовить беседку около пруда! Я приду туда отдохнуть!

И приготовили для нее беседку, наполнив ее всевоз­можными превосходными вещами. Пришла в нее жена Уба-Онера со своей служанкой, и там провели они с простолюдином приятный день.

Вечером, как обычно, спустился простолюдин к пруду. И тогда служитель бросил воскового крокодила в воду позади него. Превратился восковой крокодил в настоящего, длиной в семь локтей. Схватил он
просто­людина и утащил на дно.

Тем временем верховный жрец-заклинатель Уба-Онер пребывал близ его величества фараона Небки, чей голос правдив. Семь дней находился он возле него, и семь дней бездыханный простолюдин оставался под водой.

Но когда миновали семь дней, фараон Небка, чей голос правдив, отправился в путь и прибыл в храм Птаха. Здесь предстал перед ним Уба-Онер и сказал ему:

— Пусть его величество соизволит последовать за мной, дабы увидеть чудо, случившееся в дни его правления с одним простолюдином.

И его величество отправился к пруду вместе с Уба-Онером. Здесь Уба-Онер приказал крокодилу:

— Вынеси простолюдина на берег!

Выполз крокодил из воды и вынес простолюдина на берег. Тогда верховный жрец-заклинатель Уба-Онер произнес над крокодилом заклинание и заставил его остановиться перед фараоном.

И сказал фараон Небка, чей голос правдив:

— Воистину этот крокодил ужасен!

Тотчас же нагнулся Уба-Онер, схватил крокодила, и в его руках превратился он в воскового крокодила длиной всего в семь пальцев. Тут поведал Уба-Онер фа­раону Небке, чей голос правдив, о том, что совершил этот простолюдин с его женой. И тогда приказал его величество крокодилу:

— Унеси к себе то, что ты захватил!

Вновь обратился восковой крокодил в настоящего длиной в семь локтей, схватил простолюдина и уполз в воду. Опустился он на дно пруда и исчез. Что с ним дальше сталось — не знает никто.

Затем приказал фараон Небка, чей голос правдив, отвести жену Уба-Онера в поле к северу от дворца своего. Там ее сожгли и прах ее бросили в реку.

Вот какое чудо, в числе многих, сотворил верховный жрец-заклинатель Уба-Онер в дни правления предка твоего, фараона Небки, чей голос правдив!

Выслушал это его величество Хуфу, чей голос прав­див, и сказал:

— Да будет принесено в жертву фараону Небке, чей голос правдив, тысяча хлебов, сто кружек пива, целый бык и две меры ладана! И да будет принесено в жертву верховному жрецу-заклинателю Уба-Онеру хлеб, кувшин пива, мясо и мера ладана, ибо я видел пример его мудрости!

И было сделано все, как приказал его величество.

 

ВОЛШЕБСТВО ДЖАДЖАМАНХА

Встал тогда Бауфра, другой сын фараона, чтобы на­чать свою речь. И сказал он:

— Я поведаю твоему величеству о чуде, случив­шемся во времена правления отца твоего, фараона Снофру (Снофру —  фараон, правивший около 2900 г. до н.э., был предшественником фараона Хуфу) чей голос правдив. Сотворил это чудо, в числе многих, Джаджаманх, верховный жрец-заклинатель и переписчик книг. До него о подобном никто не слышал, и такого чуда прежде не случалось.

Однажды бродил фараон Снофру по залам дворца своего, искал, чем бы развлечься, но ничего не нашел. И тогда повелел он:

— Ступайте и приведите ко мне Джаджаманха, вер­ховного жреца-заклинателя и переписчика книг!

Тотчас привели Джаджаманха. И сказал ему его ве­личество:

— Я бродил по покоям дворца, искал, чем бы раз­влечься, но не нашел ничего. Скажи, что мне делать?

И ответил ему Джаджаманх:

— Пусть твое величество отправится к дворцовому озеру и прикажет снарядить там барку для себя и для лучших красавиц твоего дворца. Сердце твоего величе­ства развеселится, когда ты увидишь, как они гребут. Ты увидишь прекрасные заросли вокруг озера, ты уви­дишь красивые берега, и усладится зрелищем этим сердце твое.

И вот приказал фараон Снофру, чей голос правдив:

— Пусть принесут мне двадцать эбеновых весел, от­деланных золотом, с рукоятками из дерева секеб,
укра­шенными чистым золотом. Пусть приведут ко мне два­дцать юных дев, не рожавших ни разу, двадцать юных дев с прекрасным телом, красивой грудью и заплетен­ными локонами. Пусть доставят мне двадцать сетей и дадут эти сети девам вместо одежд!

И было сделано все, как приказал его величество.

Девы гребли, барка плыла от берега к берегу, и его величество веселился сердцем, глядя на то, как они гребут.

Но вот загребная встряхнула локонами, и ее подвеска, рыбка из молодой бирюзы (Головное украшение в форме рыбки. Такие подвески имелизначение амулетов), упала в воду. Загреб ная перестала петь и перестала грести, и весь ее ряд перестал петь и перестал грести.

Спросил его величество:

— Почему вы не гребете?

И ответили ему девы:

— Загребная наша умолкла и не гребет.

Тогда спросил его величество загребную:

— Почему ты не гребешь?

И ответила она фараону:

— Подвеска моя, рыбка из молодой бирюзы, упала в воду.

Сказал его величество:

— Греби! Я прикажу дать тебе другую подвеску.

Но она ответила:

— Я не хочу другую, я хочу мою.

Тогда приказал его величество фараон Снофру, чей голос правдив:

— Ступайте и приведите ко мне Джаджаманха, вер­ховного жреца-заклинателя и переписчика книг!

Тотчас привели к нему Джаджаманха. И сказал ему фараон:

— Джаджаманх, брат мой, я сделал, как ты говорил, я смотрел, как гребут эти девы, и радовалось сердце мое. Но вот загребная уронила свою подвеску, рыбку из молодой бирюзы, и упала она в воду. Тогда умолкла загребная и перестала грести, а за ней остановился весь ее ряд. Я спросил ее: «Почему ты не гребешь?» И она мне ответила: «Моя подвеска, рыбка из молодой би­рюзы, упала в воду». Я сказал ей: «Греби! Я прикажу: дать тебе другую!» Но она ответила: «Я не хочу другую, я хочу мою». Сделай что-нибудь, Джаджаманх!

И тогда верховный жрец-заклинатель и переписчик книг Джаджаманх произнес над озером заклинание. По слову его половина вод озера поднялась и легла на другую половину. На дне озера отыскал он подвеску, рыбку из молодой бирюзы: она лежала на глиняном черепке. Взял он ее и отдал загребной.

Глубина в том озере доходила на середине до две­надцати локтей, и когда одна половина вод озера легла на другую, поднялось оно в той половине до двадцати четырех локтей.

Затем верховный жрец-заклинатель и переписчик книг Джаджаманх вновь произнес над озером заклина­ние и перенес его воды на их прежнее место. Его ве­личество фараон приятно провел день в кругу своих приближенных. А Джаджаманха он одарил превосход­нейшими вещами.

Вот какое чудо, в числе многих, сотворил верховный жрец-заклинатель и переписчик книг Джаджаманх в дни правления отца твоего, фараона Снофру, чей голос правдив.

Выслушал это его величество фараон Хуфу, чей голос правдив, и сказал:

— Да будет принесено в жертву фараону Снофру, чей голос правдив, тысяча хлебов, сто кружек пива, целый бык и две меры ладана! И да будет принесено в жертву верховному жрецу-заклинателю и переписчику книг Джаджаманху хлеб, кувшин пива и мера ладана, ибо я видел пример его мудрости!

И было сделано все, как приказал его величество.

ВОЛШЕБСТВО ДЖЕДИ

Встал тогда Дидифгор третий сын фараона, чтобы начать свою речь. И сказал он:

— До сих пор ты видел примеры того, что было со­вершено людьми, которых уже нет в живых. Невозможно тут отличить правду от лжи. Но вот в твое время, в твое правление живет один человек, которого ты не знаешь. А ведь он — великий чародей!

Спросил тогда его величество:

— О ком ты говоришь, сын мой Дидифгор?

И ответил ему Дидифгор:

— Есть такой простолюдин по имени Джеди. Живет он в Джед-Снофру. Сейчас ему сто десять лет. Но и до сего дня он съедает зараз пять сотен хлебов, из мяс­ной пищи — половину быка и выпивает по сто кружек пива. Он может приставить на место отрезанную го­лову. Он может заставить льва следовать за собою без пут: повод его будет волочиться по земле. И он знает планы тайных покоев святилища Тота (Тот — в древнеегипетской мифологии бог луны, мудрости и письма. Изображался с головой ибиса, увенчанной луной).

А его величество фараон Хуфу, чей голос правдив, проводил все свое время в поисках как раз этих тайных покоев святилища Тота, ибо хотел он сделать подобные им в своей гробнице. Поэтому его величество тотчас сказал:

— Сын мой Дидифгор, ты сам отправишься за ним и приведешь его ко мне!

И вот снарядили суда для Дидифгора, сына фараона. Поплыл он вверх по течению Нила к Джед-Снофру. Через несколько дней суда причалили к берегу, и Ди­дифгор двинулся дальше по суше: он сел на эбеновые носилки с ручками из драгоценного дерева сесенем, от­деланными золотом, и его понесли.

Когда они прибыли к Джеди, носилки эти поставили на землю, и Дидифгор поднялся, чтобы приветствовать его. Джеди лежал в это время на цыновке у порога своего дома. Один слуга поддерживал его голову и
ума­щал ее, а другой слуга растирал ему ноги.

И сказал Дидифгор, сын фараона:

— Джеди, хоть и пришла твоя старость, хоть и бли­зок день твоей смерти, твоего погребения и твоих
по­хорон, подобен ты человеку, еще не достигшему пре­клонных лет, — твой сон безмятежен, болезней ты не ведаешь и даже кашля нет у тебя!

Так приветствуют людей почтенных.

И еще сказал Дидифгор:

— Я пришел за тобой по повелению отца моего, фа­раона Хуфу. Ты будешь есть превосходные кушанья, которыми оделяет фараон, ты получишь пищу, которую дают его приближенным слугам. Через счастливую жизнь проведет он тебя к твоим предкам, покоящимся в гробницах.

И ответил ему Джеди:

— Мир тебе, мир тебе, Дидифгор, любимый сын отца своего фараона! Да вознаградит тебя отец твой Хуфу! Да возвысит он тебя над своими старейшими! Да будет могуче твое Ка, чтобы сражаться с врагами твоими, и да познает твое Ба дорогу к вратам в под­земное царство Хебесбага! (Ба — по верованиям древних египтян, душа человека, оставляющая его после смерти. Обычно Ба изображалось в виде птицы с человеческой головой. Хебесбаг (Скрывающий смерть) — в древнеегипетской мифологии привратник царства мертвых).

Так приветствуют сыновей фараона.

Тогда Дидифгор, сын фараона, протянул Джеди руки и поднял его. Вдвоем направились они к берегу, и Дидифгор поддерживал Джеди своей рукой. И сказал ему Джеди:

— Прикажи дать мне барку, чтобы доставили на ней моих детей и книги мои.

И ему снарядили две барки с командой. Сам Джеди сел на судно Дидифгора, сына фараона, и они поплыли вниз по Нилу.

Когда достигли они места, где пребывал фараон, Ди­дифгор, сын фараона, пошел к нему, чтобы оповестить о своем прибытии. И сказал Дидифгор, сын фараона:

— О повелитель, господин мой! Да будешь ты жив, здоров и могуч! Я доставил к тебе Джеди.

Промолвил его величество фараон:

— Ступай и приведи его!

Затем прошел его величество фараон в зал приемов и туда привели к нему Джеди.

И сказал его величество фараон:

— Как случилось, Джеди, что я не видел тебя раньше?

И ответил Джеди:

— Приходит лишь тот, кого призывают, о повели­тель мой, да будешь ты жив, здоров и могуч. Позвали меня,— вот я и пришел.

Спросил его величество фараон:

— Правду ли говорят, что ты можешь приставить на место отрезанную голову?

И ответил Джеди:

— Да, я могу это сделать, о повелитель, господин мой, да будешь ты жив, здоров и могуч.

Тогда приказал фараон:

— Пусть приведут ко мне из темницы узника, которого должны казнить!

Но Джеди сказал:

— Нет, не могу я этого сделать с человеком, о по­велитель, господин мой, да будешь ты жив, здоров и могуч! Ибо запрещается делать подобное со священной паствой богов.

Тогда принесли ему гуся и отрезали ему голову. По­ложили гуся у западной стены зала приемов, а его голову положили у восточной стены зала приемов. Джеди проговорил магические заклинания, и поднялся гусь, и пошел, переваливаясь, и голова его тоже подня­лась ему навстречу. И вот голова гуся вновь приросла к его шее. Встрепенулся гусь и загоготал.

Принесли Джеди утку, и с нею он сделал то же са­мое. Затем его величество фараон приказал привести быка. Отрубили ему голову и повергли на землю. Но вот произнес Джеди свои магические заклинания, и бык встал и пошел за ним сам, без повода, который воло­чился по земле.

Тогда сказал его величество фараон Хуфу:

— Говорят, что еще ты знаешь планы тайных покоев святилища Тота.

И ответил Джеди:

— Хвала тебе, повелитель, господин мой, да будешь ты жив, здоров и могуч! Я не знаю тех планов, но я знаю, где они хранятся.

Спросил его величество фараон:

— Где же они?

И ответил Джеди:

— В Гелиополе есть покой, называемый «Храни­лище архивов». Там стоит ларец, высеченный из кремня. Хранятся они в том ларце.

Тогда сказал его величество фараон:

— Поди и принеси их мне!

Но Джеди ответил:

— О повелитель, господин мой, да будешь ты жив, здоров и могуч! Не я принесу их тебе.

Спросил его величество фараон:

— Кто же принесет их мне?

И ответил Джеди:

— Тебе принесет их старший из троих детей, нахо­дящихся сейчас в чреве Раджедет. Он принесет их тебе!

Сказал тогда его величество фараон:

— Ну что ж, я, конечно, доволен, что он принесет их мне. Но скажи, кто она, эта Раджедет?

И ответил Джеди:

— Это жена Раусера, жреца бога Ра, владыки Сахебу (Сахебу — местность близ Гелиополя). Она зачала от бога Ра, владыки Сахебу, трех детей. И сказал Ра, что дети ее будут властвовать над всей страной. А старший из них станет верховным жре­цом в Гелиополе.

Когда услышал это его величество фараон, опечали­лось сердце его. Но сказал ему Джеди:

— Из-за чего такая печаль, о повелитель, господин мой, да будешь ты жив, здоров и могуч? Неужели из-за этих трех детей? Но послушай, что я скажу: вперед будешь править ты, потом твой сын, потом сын твоего сына, и только после него — один из них (В действительности после Хуфу правили его сыновья Джедефра и Хауфра, сын Хауфра Менкаура и, наконец, Шепсескаф, последний фараон IV династии. Однако в народной памяти со­хранились воспоминания только о трех фараонах, строителях великих пирамид: о Хуфу, Хауфра и Менкаура).

Спросил тогда его величество фараон:

— Когда же родит Раджедет?

И Джеди ответил:

— Она родит на пятнадцатый день первого зимнего месяца.

Сказал фараон:

— Значит, слуга, это будет как раз в то время, когда отмели на канале «Двух рыб» обнажатся? (Канал «Двух рыб», очевидно, сильно мелевший зимой, пересекал IX ном (округ) Нижнего Египта и смыкался с Канопским устьем Нила). Ведь иначе я мог бы сам отплыть на судне к храму бога ра, владыки Сахебу!

Но Джеди ответил:

— Хорошо! Я сделаю так, чтобы над отмелями канала «Двух рыб» было в то время четыре локтя воды.

Поднялся его величество фараон, чтобы удалиться во внутренние покои дворца своего. И приказал он:

— Пусть отведут Джеди в дом сына моего Дидифгора! Пусть живет он там, и будет назначено ему в пищу тысяча хлебов, целый бык, сто кружек пива и сто свя­зок лука.

И было сделано все, как приказал его величество.

 

ИСПОЛНЕНИЕ ПРЕДСКАЗАНИЙ ДЖЕДИ

Пришел назначенный день, и начались у Раджедет боли. Трудными были роды ее. И тогда бог Ра, владыка Сахебу, повелел Исиде, Нефтиде, Месхент, Хекет и Хнуму (Исида — в древнеегипетской мифологии богиня плодоро­дия. Нефтида — богиня-покровительница города Диосполя Малого, сестра и жена злого бога Сета. Месхент — богиня-по­кровительница рождения. Хекет — породительница всего су­щего, изображавшаяся с головой лягушки. Хнум — супруг Хе­кет, творец мира и людей, которых он вылепил, по поверью, на гончарном круге: он изображался с головой барана): 

— Ступайте и помогите Раджедет разрешиться от бремени. В чреве ее три сына-правителя, и будут они править над всею страной. Они воздвигнут вам храмы, они снабдят пищей ваши алтари, они заполнят ваши жертвенные столы, они умножат приношения.

И вот превратились богини в танцовщиц-музыкантов и отправились в путь. А Хнум последовал за ними, неся их вещи. Так достигли они дома жреца Раусера и уви­дели, что стоит Раусер, не зная, что ему делать, и одежда его в беспорядке.

Протянули богини-танцовщицы свои ожерелья, тре­щотки и систры к Раусеру, благословляя его. И сказал он им:

— Взгляните, пришелицы! Здесь есть женщина, и страдает она, ибо трудны ее роды!

И богини сказали:

— Покажи ее нам, ибо мы умеем облегчать роды.

Тогда он сказал:

— Заходите!

Вошли богини к Раджедет и заперлись вместе с нею в комнате.

Затем встала Исида перед роженицей, Нефрида по­зади нее, а Хекет ускорила роды.

И сказала Исида:

— Не будь сильным во чреве матери, Усеркаф!

И ребенок выскользнул ей на руки. Оказался он в локоть длиной, и крепки были кости его. Члены его
по­крывало золото, а его головной платок был из чистого лазурита.

Отрезали ему пуповину, омыли его и, завернув в полотно, уложили на кирпичную лежанку. Месхент подошла к нему и сказала:

— Вот фараон, который будет властвовать над всей этой страной.

И Хнум даровал здоровье телу его.

Вновь встала Исида перед роженицей, Нефрида по­зади нее, а Хекет ускорила роды.

И сказала Исида:

— Не медли во чреве матери, и да будет Сахура имя твое!

И второй ребенок выскользнул ей на руки. Оказался он в локоть длиной, и крепки были кости его. Члены его покрывало золото, а его головной платок был из чи­стого лазурита.

Отрезали ему пуповину, омыли его и, завернув в по­лотно, положили на кирпичную лежанку. Месхент
по­дошла к нему и сказала:

— Вот фараон, который будет править над всей этой страной!

И Хнум даровал здоровье телу его.

Опять встала Исида перед роженицей, Нефрида по­зади нее, а Хекет ускорила роды.

И сказала Исида:

— Не оставайся во мраке чрева, и да будет Кеку имя твое!

(Исида при рождении каждого ребенка произносит калам­бур. Побуждая ребенка скорее явиться на свет, она наделяет его именем, соответствующим сказанной ею фразе. Усеркаф (бук­вально «Сильно его Ка») — имя первого фараона V династии. Далее идет Сахур а — второй фараон V династии, от глагола «медлить, задерживаться», которого Исида просит не медлить в чреве матери, и Кеку — третий фараон V династии, от слова «мрак», которого Исида просит не оставаться во мраке чрева).

И третий ребенок выскользнул ей на руки. Оказался он в локоть длиной, и крепки были кости его. Члены его покрывало золото, а его головной платок был из чистого лазурита.

Отрезали ему пуповину, омыли его и, завернув в по­лотно, положили на кирпичную лежанку. Месхент
по­дошла к нему и сказала:

— Вот фараон, который будет властвовать над всей этой страной.

И Хнум даровал здоровье телу его.

Так помогли они Раджедет разрешиться от бремени тремя сыновьями и вышли из дому. И сказали они жрецу:

— Возрадуйся, Раусер! Посмотри, трое детей роди­лось у тебя!

И ответил он им:

— Что могу я сделать для вас? Чем я вас награжу? Вот мешок зерна — пусть возьмет его ваш носильщик. Приготовьте себе пива из этого зерна!

Взвалил Хнум мешок с зерном себе на спину, и все вместе они вернулись туда, откуда пришли. Но тут сказала Исида:

— Как же так получилось, что мы ушли, не сотворив для этих детей никакого чуда, о котором мы могли бы поведать их истинному отцу, богу Ра, пославшему нас?

И вот они сделали три диадемы фараона и спрятали их в мешок с зерном. Потом повелели они, чтобы небо низверглось на землю грозою и ливнем. Словно за­стигнутые непогодой вернулись они в дом Раусера и сказали ему:

— Разреши нам оставить этот мешок с зерном в твоем доме. Запечатай его в кладовой, и пусть он хра­нится там, пока мы не вернемся с севера, куда отправ­ляемся танцевать.

И они положили мешок с зерном в кладовую, а дверь ее запечатали.

Но вот очистилась Раджедет после родов четырна­дцатидневным очищением (Четырнадцатидневное очищение — в Древнем Египте женщина после родов считалась нечистой и должна была «очищаться» в течение четырнадцати дней) и призвала служанку. Спро­сила она служанку:

— Довольно ли в доме припасов?

И та ответила:

— В доме довольно всех лучших припасов, и не хва­тает только сосудов с зерном, ибо их еще не доставили.

Спросила Раджедет:

— Почему же не доставили сосуды с зерном? Из чего мы будем варить пиво?

И служанка ответила:

— У нас не из чего варить пиво. Есть только один мешок с зерном, но принадлежит он танцовщицам и хранится в кладовой под их печатью.

Приказала тогда Раджедет:

— Спустись в кладовую и принеси немного зерна. Раусер возместит его танцовщицам, когда вернется.

Служанка спустилась вниз и отперла кладовую. Но едва вошла она, как услышала звуки пения, музыки, танцев и ликования — все, что слышишь, когда привет­ствуют фараона.

Вернулась служанка к Раджедет и рассказала ей о том, что она слыхала. Тогда Раджедет сама пришла в кладовую. Она обошла всю комнату, но не могла по­нять, откуда доносятся эти звуки. Но вот приложила она ухо к мешку с зерном и услышала, что звуки доно­сятся изнутри.

Положила Раджедет мешок с зерном в сундук, а сун­дук поместила в ларь и обвязала его ремнями. Этот ларь поставила она в комнату, где хранились все ее вещи, и дверь заперла.

Когда Раусер вернулся домой, Раджедет рассказала ему обо всем. Обрадовался он беспредельно! Они сели рядом и вместе провели этот счастливый день.

Но вот прошло после этого еще немного дней, Рад­жедет повздорила со своей служанкой и приказала ее
по­бить. Сказала тогда служанка тем, кто был в доме жреца:

— Как смеет она поступать так со мной? Я ведь знаю: она родила трех фараонов! Вот пойду и все рас­скажу его величеству фараону Хуфу!

Отправилась служанка в путь и повстречала своего старшего брата от одной матери Он вязал на гумне снопы льна. Спросил он служанку: 

— Куда это ты отправилась, девочка?

И она рассказала ему все, что было.

Но брат ей сказал:

— Для чего ты сделала это? Для чего ты пришла и рассказала мне это? Неужели ты думаешь, что я вместе с тобой пойду доносить?

Схватил он пучок льна и жестоко избил ее.

Потащилась служанка к реке, чтобы достать себе воды. Но тут схватил ее крокодил.

А брат служанки пошел к Раджедет, чтобы расска­зать ей обо всем. Он увидел, что сердце ее полно скорби: она сидела недвижимо, склонив голову на колени.

Спросил ее брат служанки:

— Госпожа, чем ты так опечалена?

И ответила Раджедет:

— Эта девочка выросла в моем доме. А теперь она сказала: «Я донесу на тебя!» — и убежала.

Склонил брат служанки голову и проговорил:

— Госпожа, она пришла ко мне, остановилась передо мной и рассказала мне все, что было. Но тогда я
же­стоко избил ее. Отправилась она к реке, чтобы достать себе немного воды, но там ее схватил крокодил.

* * *

Но в тот же назначенный день, когда начались у Рад­жедет боли и родила она трех сыновей, его величество фараон Хуфу узнал об этом. Было это в пятнадцатый день первого зимнего месяца, как предсказывал Джеди.

И вот повелел его величество фараон снарядить суда. Задумал он посетить храм бога Ра, владыки Сахебу, и сам все увидеть. Повелел он призвать к себе Джеди и сказал ему:

— Ты отправишься вместе со мной, ибо отмели на канале «Двух рыб» обнажились, а ты обещал сделать так, что над ними будет четыре локтя воды.

И ответил Джеди:

— О повелитель, господин мой, да будешь ты жив, здоров и могуч! Я сделаю так, если боги дозволят.

И вот отплыли они, и Джеди плыл на барке его ве­личества фараона. Когда достигли суда канала «Двух рыб», увидели все, что отмели обнажились и дальше про­двинуться невозможно. Тогда призвал его величество фараон Джеди и повелел:

— Исполни обещанное!

И Джеди начал произносить над водой магические заклинания. И вот по слову его вода в канале «Двух рыб» поднялась и покрыла отмели слоем в четыре локтя. И суда фараона двинулись дальше.

Но тогда бог Ра, владыка Сахебу, призвал Исиду, Пефтиду, Месхент, Хекет и Хнума и повелел им:

— Сделайте так, чтобы десница фараона Хуфу не коснулась детей моих, ибо им надлежит властвовать над всей этой страной.

И они отправились в путь, увидели они суда фа­раона Хуфу на канале «Двух рыб». И сказала Исида:

— Покажем фараону Хуфу, что желание его про­тивно богам. Осушим канал!

И они осушили канал. Внезапно ушла вся вода, и суда фараона очутились словно в пустыне.

Ужаснулся его величество фараон и велел призвать к себе Джеди. Спросил он его:

— Где же власть твоя? Что означает это?

И ответил Джеди:  

— О повелитель, господин мой, да будешь ты жив, здоров и могуч! Я открыл тебе тайну грядущего, а ты захотел изменить его. Но не в силах никто изменить предначертанья богов. Боги тебе говорят: «Вернись! И да не коснется десница твоя детей раджедет!»

И сказал тогда Хуфу:

— Пусть свершится воля богов!

В тот же миг воды вновь наполнили канал «Двух рыб». И его величество фараон Хуфу благополучно
вер­нулся в свой дворец.

Прошло предсказанное время, и все исполнилось, как говорил мудрый Джеди. После фараона Хуфу, чей
го­лос правдив, правил его сын Хауфра, чей голос правдив, за ним — сын его сына Менкаура, чей голос правдив, и только после него — дети Ра, владыки Сахебу, и жены жреца Раджедет. 

 

 

 

 

ХИТРОУМНЫЙ ПОЛКОВОДЕЦ ДЖХУТИ

(сказка Древнего Египта)

Худ. Ф. КонстантиновХуд. Ф. Константинов

Рассказывают, что был некогда в Египте полководец по имени Джхути. Он сопровождал фараона Менхеперра (Менхеперра — тронное имя фараона XVIII династии Тутмоса III, правившего в 1525 — 1473 гг. до н.э. В результате его походов границы Египта были расширены на севере до излучины р. Евфрата, а на юге — до четвертого порога Нила) во всех его походах в страны Юга и Севера, он сражался во главе своих солдат, он постиг все военные хитрости и получил немало наград за свою отвагу, ибо он был превосходным полководцем и не было равных ему во всей стране.

И вот однажды прибыл ко двору фараона гонец из страны Хару (Страна Хару — Сирия). Привели его к фараону, и спросил его величество:

— Кто послал тебя? Для чего пустился ты в путь?

И ответил гонец фараону:

— Наместник стран Севера послал меня. Вот что сказал он: «Побежденный тобою правитель Яффы вос­стал против твоего величества. Он убил солдат твоего величества. Он истребил твои колесницы, и никто не может устоять против него».

Когда услышал эти слова фараон Менхеперра, гнев охватил его, и в гневе стал он подобен леопарду. И
ска­зал фараон:

— Клянусь жизнью и милостью ко мне бога Ра, клянусь любовью ко мне отца моего Амона, я разрушу город побежденного из Яффы, и познает он тяжесть десницы моей!

И вот созвал фараон своих семеров, полководцев, а также писцов и повторил им известие, которое при­слал ему наместник стран Севера. Но все они как один молчали, ибо не знали, что отвечать.

Сказал тогда полководец Джхути:

— О ты, кому вся земля воздает почести! Прикажи дать мне твой великий жезл. Прикажи дать мне солдат твоего величества и колесницы с лучшими из храбрецов Египта. И тогда я убью побежденного из Яффы и за­хвачу его город.

И воскликнул его величество фараон:

— Превосходно, превосходно то, что сказал ты нам!

И вручили Джхути великий жезл фараона Менхе­перра и дали ему солдат и колесницы с лучшими из храбрецов Египта, как он просил.

И вот через много дней Джхути со своими людьми прибыл в страну Хару. Здесь приказал он изготовить двести больших корзин, а также множество пут, цепей и деревянных колодок. Кроме того, приказал он выко­вать медные оковы для ног весом в четыре немеса (Немес — мера веса в Древнем Египте).

Когда все было изготовлено, послал полководец Джхути гонца к побежденному из Яффы, чтобы ска­зать ему:

— Я, Джхути, полководец земли Египта. Сопро­вождал я фараона во всех его походах в страны Юга и Севера и получал немало наград за свою отвагу. И вот стал фараон завидовать моей храбрости и задумал меня убить. Но спасся я и ушел от него, унося с собою ве­ликий жезл фараона Менхеперра. Спрятал я его в кор­зине с кормом для лошадей моих. Если ты желаешь, я отдам его тебе, а сам останусь с тобой, и со мной мои воины — лучшие из храбрецов Египта.

Когда услышал эти слова побежденный из Яффы, возликовал он, ибо знал, что доблестен полководец Джхути и нет ему равных на всей земле. И послал он к Джхути гонца, чтобы сказать:

— Приходи ко мне! Я приму тебя как брата, и дам тебе надел, наилучший из земель страны моей.

Сам побежденный из Яффы вышел навстречу Джхути со своими телохранителями, а также с женщи­нами и детьми из города своего. Повел он Джхути в свой лагерь, но ни воинов Джхути, ни их коней он с собою не взял.

* * *

В лагере с побежденным из Яффы было сто два­дцать сирийских воинов, обильно снабженных пищей и кормом для их коней в плетеных сосудах наподобие корзин, увидел это Джхути и попросил:

— Прикажи накормить и солдат фараона, ибо лица их печальны от голода.

И побежденный из Яффы сделал так, как он просил.

Потом сели они пировать, и через час, когда оба были уже пьяны, Джхути сказал побежденному из Яффы:

— Пока я сижу здесь с женщинами и детьми города твоего, прикажи, чтобы воины твои впустили мои
ко­лесницы и накормили коней. Если хочешь, пусть каж­дую из них введет какой-нибудь раб-чужестранец.

И вот колесницы ввели в лагерь и коням задали корм. Вместе с колесницами прибыл в лагерь и великий жезл фараона Менхеперра. Пришли к Джхути и сооб­щили ему об этом, услышал это побежденный из Яффы и сказал Джхути:

— Хочу я увидеть великий жезл фараона Менхе­перра! Клянусь Ка фараона Менхеперра, он уже здесь у тебя, этот великий жезл. Принеси его мне!

И полководец Джхути сделал так, как он просил, и принес великий жезл фараона Менхеперра. Прибли­зился он к побежденному из Яффы, схватил его за одежды и сказал:

— Взгляни на меня, о побежденный из Яффы! Вот великий жезл фараона Менхеперра, яростного льва, сына Сохмет, да укрепит Амон десницу его.

Тут поднял Джхути руку свою и ударил побежден­ного из Яффы жезлом в висок, упал побежденный из Яффы навзничь. Надел ему Джхути на шею колодку, связал его кожаными путами и приказал принести пред­назначенные для поверженного оковы из меди. И на­дели ему на ноги оковы весом в четыре немеса.

Затем приказал Джхути принести двести корзин, ко­торые он велел изготовить заранее. Двумстам солдатам приказал он усесться в них. Дали им колодки и путы, а также дали им их сандалии и оружие и запечатали корзины печатями. Повелел Джхути нести корзины наилучшим солдатам своим, а всего их было пятьсот человек. И сказал им Джхути:

— Когда войдете вы в город, выпустите ваших това­рищей из корзин, схватите всех жителей города и тот­час же свяжите их!

После этого вышел один воин Джхути из лагеря и сказал колесничему побежденного из Яффы:

— Вот слова твоего господина, ступай и скажи их своей госпоже: «Возрадуйся! Бог наш Сутех отдал нам в руки Джхути вместе с женой его и детьми его! Смотри, мой лик обратил в рабов его воинов!» Так скажешь ты ей об этих двухстах корзинах, в которых сидят солдаты с колодками и путами.

И отправился колесничий в город впереди воинов Джхути, дабы усладить сердце госпожи своей.

Сказал он ей:

— Мы захватили Джхути!

И вот открыли ворота города перед солдатами, и они пошли внутрь. Освободили они своих товарищей из корзин и стали хватать жителей города, молодых и старых. Тотчас же надели они на них колодки и связали путами.

Так десница мощная фараона, да будет он жив, здоров и могуч, простерлась над городом.

Ночью Джхути послал гонца к фараону Менхеперра, да будет он жив, здоров и могуч. И гонцу велел он сказать:

«Да возрадуется сердце твое! Амон, благой твой отец, отдал в руки тебе побежденного из Яффы со всеми людьми его и городом его. Пришли нам людей, дабы отвести пленных и наполнить храм владыки богов Амона-Ра рабынями и рабами, которые склонятся в прах под ноги твои отныне и навсегда».

Здесь счастливо завершается рассказ, как его записал от начала до конца писец с умелыми пальцами, писец войска фараона.

 

 

 

 

ОБРЕЧЁННЫЙ СЫН ФАРАОНА

(сказка Древнего Египта)

Худ. Ф. КонстантиновХуд. Ф. Константинов

Рассказывают, что жил некогда в Египте фараон, и не было у него наследника. Тогда обратился он с мольбою к богам времени своего, и они повелели, чтобы у него родился сын.

Эту ночь фараон провел со своей женой, и она понесла. А когда прошли месяцы, родился у нее сын. И вот пришли семь Хатор (Семь Хатор — по верованиям древних египтян, богиня Хатор воплощалась в образы семи богинь — предсказательниц судьбы) чтобы предсказать судьбу его. И сказали они:

— Погубит его крокодил, или змея, или собака.

Услышали это люди, которые были рядом с ребенком, и передали слова Хатор его величеству фараону да будет он жив, здоров и могуч. Всем сердцем опечалился его величество, да будет он жив, здоров и могуч И приказал его величество, да будет он жив, здоров и могуч, воздвигнуть в пустыне для сына своего дворец из камня. Доставили туда слуг и всевозможные пре­восходные вещи из дворца фараона, чтобы ребенок жил там и не выходил наружу.

Но вот мальчик подрос. Взошел он однажды на крышу дворца своего и увидел вдали собаку, бежавшую за человеком, который шел по дороге. Спросил тогда мальчик слугу, который стоял с ним рядом:

— Кто это бежит за человеком, который идет по дороге?

И слуга ответил:

— Это собака.

Сказал тогда мальчик:

— Пусть приведут мне такую же!

Отправился слуга к фараону, да будет он жив, здо­ров и могуч, и передал ему эти слова. И повелел его величество, да будет он жив, здоров и могуч:

— Пусть принесут ему маленького щенка, чтобы не печалилось сердце его.

И мальчику принесли щенка.

Прошло после этого много дней. Вырос юноша, воз­мужало тело его. И однажды послал он слугу к отцу своему и повелел ему передать такие слова:

— Какой толк от того, что я сижу здесь без дела? Ведь я все равно обречен: три судьбы угрожают мне. Дозволь же мне поступить по своему желанию, пока бог не свершит то, что он задумал.

Тогда запрягли для него колесницу, снабдили его всевозможным оружием и дали ему слугу. Потом
пере­правили его на восточный берег Нила и сказали ему:

— Теперь поезжай, куда сам захочешь!

И вот он направился к северу по желанию своему, и собака его тоже последовала за ним. Он пересек
пу­стыню, питаясь дичью песков. И так добрался он до земель правителя Нахарины (Нахарина — область, расположенная между Тигром и Евфратом в их верхнем течении. В данном случае — северная часть Сирии к востоку от Ливанского хребта).

Не было у правителя Нахарины детей, родилась у него одна только дочь, и для нее построил он башню, окна которой отстояли на семьдесят локтей от земли.

И вот повелел он призвать сыновей всех сирийских правителей и сказал им:

— Дочь моя станет женой того, кто допрыгнет до ее окна.

Прошло после этого много дней. Каждый день сы­новья правителей Сирии пытались допрыгнуть до того окна. Проходил юноша мимо и увидел их. Пригласили они его в свой дом, омыли его и дали корму его конями. Они сделали для юноши все, что могли: они умастили его, они перевязали израненные ноги его, они накор­мили его слугу. Потом заговорили они с юношей и спросили его:

— Откуда идешь ты, прекрасный юноша?

И он им ответил:

— Я сын офицера из земли Египетской. Мать моя умерла, и отец взял себе другую жену. Но мачеха невзлюбила меня, и вот я бежал, чтобы спастись от нее.

Тогда они обняли его и поцеловали его.

Прошло после этого много дней, и однажды спросил их юноша:

— Что вы здесь делаете?

Ответили они:

— Вот уже полных три месяца мы прыгаем здесь, ибо нам сказали, что тот, кто допрыгнет до окна дочери правителя Нахарины, получит ее в жены.

И сказал он им:

— Ах, если бы ноги мои не болели, я бы пошел вместе с вами!

Потом пошли они к башне и стали прыгать, как обычно. А юноша стоял поодаль и смотрел. И вот за­метила его дочь правителя Нахарины, и лицо ее обра­тилось к нему.

Прошло после этого еще много дней, и однажды от­правился юноша с сыновьями правителей Сирии к башне и тоже стал прыгать. Прыгнул он и достиг окна дочери правителя Нахарины. Она обняла его и поцеловала его.

Весть об этом передали правителю Нахарины, чтобы обрадовать сердце его. Сказали ему:

— Один человек достиг окна твоей дочери.

Обратился к вестнику правитель Нахарины и спросил его:

— Сын какого правителя тот человек?

Но ответил вестник:

— Это сын офицера, который бежал из земли Египетской, спасаясь от своей мачехи.

Охватил тут великий гнев правителя Нахарины, и сказал он:

— Разве отдам я дочь свою этому беглецу из Египта? Пусть возвращается, откуда пришел!

Пошли вестники к юноше и сказали ему:

— Возвращайся туда, откуда пришел!

Но тут дочь правителя Нахарины схватила вестника и сказала ему:

— Клянусь вечностью Ра-Горахути! (Ра-Горахути — Горахути — «Гор горизонта», одно из воплощений бога солнца Гора; иногда с ним ассимилировался бог Ра в образе единого бога) Если отнимут его у меня, не стану я пить, не стану есть и умру в тот же час!

Тогда вестник вернулся и сообщил обо всем, что она сказала, ее отцу. Отправил отец людей туда, где был юноша, чтобы убить его. Но сказала дочь правителя Нахарины:

— Клянусь Ра! Если убьют его, я тоже умру на за­ходе солнца! Я и на час не переживу его!

Пошли и сказали об этом отцу. И тогда повелел он привести к нему юношу и свою дочь. Предстал юноша перед правителем Нахарины, и тот проникся к нему благосклонностью. Он обнял его и поцеловал его.
А по­том сказал он ему:

— Поведай мне о себе! Ведь ты мне теперь словно сын!

И сказал ему юноша:

— Я сын офицера из земли Египетской. Мать моя умерла, и отец взял себе другую жену. Но мачеха невзлюбила меня, и вот я бежал, чтобы спастись от нее.

Тогда отдал ему правитель Нахарины свою дочь в жены, подарил ему дом и поля, а также стада скота и всякие превосходные вещи.

Прошло после этого еще много дней, и однажды сказал юноша своей жене:

— Три судьбы предназначены мне: погубит меня крокодил, или змея, или собака.

И тогда сказала она:

— Прикажи убить собаку свою, которая следует за тобой.

Но ответил юноша:

— Неразумно это! Я не дам убить собаку мою, ко­торую взял еще маленькой и сам вырастил.

Тогда жена начала оберегать своего супруга с вели­чайшей заботой; она никуда не давала ему выходить одному.

Но уже в тот день, когда юноша покинул землю Египта и отправился странствовать, крокодил, предназначенный ему судьбою, последовал за ним и нигде не отставал от него. Он поселился в реке возле города, в котором жил юноша со своею женой. И в той же реке обитал водяной дух. Он не давал крокодилу выходить на берег, и крокодил не давал водяному духу выходить для прогулок на берег. И когда всходило солнце, поднимались оба врага и начинали сражаться. И так сражались они каждый день полных три месяца.

Прошло еще много дней. Однажды юноша сел пировать и провел приятный день в своем доме. Когда вечерний ветер (Вечерний ветер — ветер обычно дует в Египте весь день, а к вечеру, когда спадает жара, стихает. Автор по анало­гии переносит на Сирию, где происходит действие, климатиче­ские особенности Египта) утих юноша лег на ложе свое и сон сковал его тело. А жена наполнила одну чашу вином, а другую чашу пивом и поставила их возле него.

И вот выползла из норы змея, чтобы укусить юношу. Но его жена сидела подле него и не спала. Тут чаши с вином и пивом привлекли змею. Выпила она все и опьянела; перевернулась она брюхом кверху и заснула. И жена изрубила ее топором.

Потом разбудила она своего супруга, показала ему змею и сказала:

— Смотри! Твой бог отдал тебе в руки одну из трех твоих судеб. Он охранит тебя и от двух остальных.

Принес юноша жертвы богу Ра и стал славить его и восхвалять каждый день.

Прошло после этого еще много дней, и однажды, чтобы развлечься, отправился юноша погулять по своим владениям. Но жена его с ним пойти не смогла. Только собака его последовала за ним.

И вот обрела собака дар речи и сказала юноше:

— Я судьба твоя!

Тогда юноша побежал от нее. Достиг он реки и бро­сился в воду, чтобы уйти от собаки. Здесь увидел его крокодил и схватил.

Потащил его крокодил в то место, где пребывал обычно водяной дух, но того там не было. И тогда ска­зал крокодил юноше:

— Я твоя судьба. Я последовал сюда за тобой. Но вот уже полных три месяца я сражаюсь здесь с водяным духом. Я готов отпустить тебя, если ты сразишься с ним, когда он вернется. Если ты боишься меня и хочешь спастись, убей водяного духа! Ты увидел собаку, и ты испугался. Посмотри же теперь на крокодила!

И вот, когда озарилась земля и наступил новый день, водяной дух вернулся.

* * *

Сказал тогда крокодил юноше:

— Вон возвращается водяной дух. Полных три ме­сяца не давал он мне выйти на берег и схватить тебя. Но теперь я готов тебя отпустить, если ты убьешь его.

Но сказал юноша:

— Как могу я убить того, кто защищал меня?

Разгневался крокодил и сказал:

— Тогда пусть свершится твоя судьба! Если ты до захода солнца не поклянешься убить водяного духа, ты увидишь смерть.

Услыхала эти слова собака. Побежала она к дому хозяина и нашла там его жену, дочь правителя Наха­рины. Пребывала она в слезах и печали, потому что муж ее не вернулся домой. И когда увидела она, что собака вернулась одна, без хозяина, громко зарыдала дочь правителя Нахарины и посыпала голову прахом, как жена, чей муж уже умер.

Но собака схватила ее за одежды и повлекла к по­рогу. Не отпускала она дочь правителя Нахарины и понуждала следовать за собой.

Тогда осушила дочь правителя Нахарины слезы, взяла топор, которым она убила змею, и последовала за собакой. Привела ее собака в то место, где лежал в воде крокодил, и жена увидела своего мужа во власти крокодила. И услышала она, как сказал крокодил ее мужу:

— До захода солнца осталось немного, и вон уже возвращается водяной дух. Если ты не поклянешься убить водяного духа, ты увидишь смерть.

Тогда жена поспешила навстречу водяному духу и сказала ему:

— Приходи скорее! Ибо схватил крокодил моего мужа, и если ты не придешь до захода солнца, он уви­дит смерть.

И вот водяной дух вернулся в то место, где был кро­кодил, еще до захода солнца, увидел его крокодил и хотел убить юношу. Но сказал ему юноша:

— Солнце еще не зашло, смотри! Ты обещал не уби­вать меня до захода солнца.

И крокодил ответил:

— Я убью водяного духа, но когда зайдет солнце, свершится твоя судьба.

И он оставил юношу. Тут приблизился водяной дух и схватил крокодила. А жена юноши ударила крокодила топором прямо в голову и поразила его. И водяной дух увлек крокодила на дно.

Сказала тогда дочь правителя Нахарины:

— Смотри! Твой бог отдал тебе в руки вторую из трех твоих судеб. Он охранит тебя и от последней.

И юноша принес жертвы богу Ра и стал славить и восхвалять его каждый день.

Прошло после этого еще много дней. И вот сыновья сирийских правителей вторглись в страну. Завидовали они, что дочь правителя Нахарины досталась не им, а сыну простого офицера из земли Египетской. Пришли они со множеством солдат и боевыми колесницами, и рассеяли они войско правителя Нахарины. Они
оттес­нили его с пастбищ и от колодцев, они взяли город его и угнали его стада, они опустошили его страну и за­хватили добро побежденного. Они взяли в плен самого правителя Нахарины, но ни дочь его, ни юношу нигде найти не могли.

Тогда спросили правителя Нахарины сыновья сирий­ских правителей:

— Где твоя дочь? Где сын офицера из земли Египет­ской, которому ты отдал ее в жены?

И ответил им правитель Нахарины:

— Они отправились вместе охотиться на лучшую дичь пустыни.

Тогда сказали сыновья сирийских правителей:

— Мы пойдем в разные стороны и будем искать беглеца из земли Египетской и его жену. Кто найдет их, пусть убьет египтянина и возьмет себе в жены дочь правителя Нахарины.

Так сказали они и отправились в путь, в сторону во­стока и в сторону запада, в сторону юга и в сторону севера.

Прошло после этого еще много дней, и вот те, кто направился в сторону юга, достигли границ Египта. Пришли они в то место, где охотился юноша со своею женой. Но водяной дух заметил их и услышал их речи. Тогда поспешил он к юноше и сказал ему:

— Спасайся! Ищут тебя сыновья сирийских прави­телей. Если они найдут тебя, увидишь ты смерть, а
су­пруга твоя станет женой одного из них. Спасайся! Их много, а ты один. И я не могу помочь тебе, как ты мне помог, когда я убил крокодила, ибо на земле я бессилен.

И водяной дух удалился.

Тогда юноша позвал свою жену; они ушли в горы и спрятались там в пещере.

Собаку свою юноша тоже взял в пещеру. И так пря­тались они два дня и две ночи.

На третий день сыновья сирийских правителей при­шли в горы со множеством воинов. Они прошли мимо пещеры, и никто не заметил ее. Но когда послед­ний воин проходил мимо, собака вырвалась из рук юноши и залаяла. Она выскочила из пещеры и схватила воина. И тут сыновья сирийских правителей узнали собаку.

Устремились они в пещеру. Они метнули в юношу свои боевые топоры и дротики один за другим. Но встала тут дочь правителя Нахарины и заслонила мужа. Поразил ее дротик, и упала она на землю и умерла.

Разъярились сыновья сирийских правителей и в гневе стали подобны леопардам. Все вместе напали они на юношу, но сразу одолеть его не смогли, у него был меч, и собака его сражалась вместе с ним. Он поразил мечом одного, а другого свалила собака. Но тут все остальные бросились к ним: они убили собаку и пронзили юношу множеством копий.

Потом вынесли они тела юноши и его жены из пе­щеры и бросили на растерзание диким зверям. А сами они ушли, чтобы соединиться с товарищами и поделить между собой владения правителя Нахарины.

И вот, когда они удалились, юноша приоткрыл глаза. Он увидел рядом свою жену и увидел, что она мертва. Тогда застонал он и проговорил:

— Предсказали семь Хатор, что погубит меня кро­кодил, или змея, или собака. И вот моя собака предала меня и погубила. Свершилась моя судьба! И пусть я увижу смерть, потому что без моей жены не хочу я жить!

Потом он воздел руки к небу и сказал:

— Не совершил я ничего недозволенного богами! Неужели великие боги не смилуются сейчас надо мной? Да сделают они так, чтобы тело мое погребли в Египте, и да будут они моими заступниками перед судьями в царстве мертвых!

Упал юноша рядом со своею женой и умер.

Но боги Эннеады услыхали его мольбу. И сказал тогда Ра-Горахути:

— Свершилась его судьба. Дадим им теперь новую жизнь. Надо вознаградить их за верность!

И все боги согласились с ним.

Тогда семь Хатор приблизились к юноше и его жене и сказали:

— Свершилась ваша судьба. Пробудитесь для новой жизни!

Одна из них прикоснулась к их сердцам, и они заби­лись. Другая прикоснулась к их ногам, и они встали. Третья прикоснулась к их глазам, и они увидели друг друга. Пятая прикоснулась к их рукам, и они обнялись. Шестая прикоснулась к их ноздрям, и дыхание жизни вернулось к ним. А седьмая даровала им здоровье и дол­гую жизнь до дня погребения и соединения с землей.

И сказал тогда юноша своей жене:

— Принесем жертву богам и восславим их! Все три судьбы они отдали мне в руки.

И они принесли великую жертву богам и стали вос­хвалять их и славить.

Потом сказал юноша своей жене:

— Я не тот, за кого себя выдавал. Теперь, когда свер­шилась моя судьба, я откроюсь тебе. Я сын фараона, владыки престола Египта. Но ты полюбила меня, как простого беглеца из земли Египетской, и я видел твои достоинства. Теперь станешь ты женою властителя, ибо верность твоя велика, и сердце мое склонилось к тебе.

Так сказал он жене своей, и они отправились в Еги­пет. Достигли они дворца фараона, да будет он жив, здоров и могуч, и предстали перед ним. И возликовал его величество, когда увидел сына своего и узнал, что все три его судьбы свершились. Он сделал его своим соправителем. Он назвал дочь правителя Нахарины женой фараона. Он дал ей имя «Возрожденная вер­ность».

Потом снарядил он большое войско со множеством боевых колесниц. Он поставил во главе войска сына своего и послал его в Сирию.

Достиг сын фараона со своими воинами границы Сирии, и рассеял он войско сирийских правителей. Он взял их города, он опустошил их страну и захватил их добро. Он освободил правителя Нахарины и вернул ему все его владения.

А потом сын фараона вернулся в Фивы. Он принес великую жертву Амону-Ра — царю всех богов, и
радо­вались люди по всей стране.

Со своею женою дожил он до счастливого возраста в сто десять лет. А когда пришел час их соединения с землей, положили их вместе в городе вечности.

 

 

 

  

ПРАВДА И КРИВДА

(сказка Древнего Египта)

Худ. Ф. КонстантиновХуд. Ф. Константинов

Рассказывают, что жили некогда два брата, старшего брата звали Правда, а младшего брата — Кривда.

Был Правда прекрасен всем телом своим, и не было ему равных во всей стране. Завидовал ему Кривда. И решил он его погубить. И вот достал Кривда краси­вый кинжал в красивых ножнах, взял с собою десять хлебов, посох, пару сандалий, бурдюк и меч и пришел к хранителю утвари Правды. И сказал он ему:

— Возьми себе эти десять хлебов, посох, пару сан­далий, бурдюк и меч, но сохрани мой кинжал, пока я не вернусь из города.

Прошло много дней, и хранитель утвари Правды решил почистить кинжал, который оставил ему Кривда. Он сел с ним на берегу пруда и стал его чистить. И вот кинжал выскользнул из его рук и упал в пруд. Сколько его ни искали, найти не смогли.

Услышал Кривда, что хранитель утвари Правды по­терял его кинжал. Пришел он к хранителю утвари и сказал ему:

— Где мой кинжал? Верни мне его! И ответил ему хранитель утвари:

— У меня его нет, я его потерял. Но вот тебе все кинжалы Правды и все они — твои. Возьми себе какой хочешь.

Тогда сказал ему Кривда:

— Разве есть второй такой кинжал, какой был у меня? Клинок его — гора Эль, рукоятка его — ствол дерева Коптоса (Коптос — центр V нома Верхнего Египта, откуда шли караванные пути через Восточную пустыню к берегам Красного моря) ножны его — гробница бога, а об­вязка ножен — все стада пастбищ Кара (Кар — область, принадлежавшая египтянам, на крайнем юге их владений в Нубии).

Сказал тогда ему хранитель утвари:

— Может ли быть такой большой кинжал, как ты говоришь?

Но Кривда схватил его и потащил за собою туда, где был Правда. И он привел Правду на суд к Эннеаде и сказал:

— Доверил я Правде свой кинжал. А он потерял его. А кинжал тот был необыкновенный! Клинок его — гора Эль, рукоятка его — ствол дерева Коптоса, ножны его — гробница бога, а обвязка ножен — все стада пастбищ Кара. Не может он мне его возместить!

И еще сказал Кривда Эннеаде:

— Пусть схватят Правду и пусть ослепят его на оба глаза. И да будет он привратником дома моего!

И Эннеада сделал все, как говорил Кривда.

Прошло после этого много дней, и вот Кривда под­нял глаза, взглянул и увидел достоинства своего стар­шего брата. И сказал тогда Кривда двум рабам Правды:

— Схватите вашего господина и отдайте его свире­пому льву и многочисленным львицам голодным. Иначе я вас убью!

Схватили рабы своего господина и понесли на холмы пустыни. Но когда они поднимались по склону, сказал Правда своим рабам:

— Не губите меня! Возьмите вместо меня кого-ни­будь другого. Или сделайте так: пусть один из вас пой­дет к Кривде и скажет, что его приказание исполнено, а другой сходит в город и принесет мне немного хлеба. 

И вот пошел один раб к Кривде и сказал ему:

— Мы бросили господина нашего в пустыне, и львы растерзали его.

Затем он вышел из дома, хоть Кривда и призывал его, чтобы наградить.

Прошло после этого еще много дней. Как-то раз одна знатная госпожа вышла из дому со своими служанками погулять. И вот служанки увидели Правду: он лежал у подножья холма и был так прекрасен, что не было ему равных во всей стране. Вернулись служанки к своей госпоже и сказали:

— Пойди с нами и посмотри. Там у подножья холма лежит слепец. Приведем его к нам и сделаем его привратником нашего дома!

Тогда приказала госпожа служанке:

— Пойди и приведи его! Я хочу на него взглянуть.

Отправилась служанка и привела Правду. И когда госпожа увидела, как прекрасен он телом своим, возжелала она его всем сердцем. Он провел с нею ночь и познал ее, как мужчина познает женщину. И в ту же ночь она зачала дитя.

Прошло еще много дней после этого, и родила госпожа сына. Не было ему равных во всей стране, ибо был он длиною в локоть и походил на юного бога. Его отдали в школу, и он научился прекрасно писать. Все, что должны были делать юноши, он выполнял так умело, что превзошел даже старших своих товарищей, которые вместе с ним учились в школе.

Тогда стали ему говорить товарищи:

— Чей ты сын? У тебя нет отца!

Они мучили и дразнили его:

— Воистину у тебя нет отца!

И тогда стал мальчик спрашивать свою мать:

— Открой мне имя отца моего, чтобы я мог сказать его товарищам в школе. Они ругают меня и
спраши­вают: «Кто же твой отец?» Так они дразнят и терзают меня.

И ответила ему мать:

— Видишь слепца, который сидит у ворот? Это и есть твой отец.

Так ответила она ему. И сын ей сказал:

— За то, что ты сделала, следовало бы созвать всю твою родню и на ее глазах бросить тебя крокодилу!

Потом мальчик привел отца в дом и усадил его в кресло. Он принес скамейку для ног и подставил ее отцу под ноги. Он положил перед ним хлеб, накормил его и напоил. А затем спросил мальчик отца своего:

— Скажи, кто тебя ослепил, чтобы я мог отомстить за тебя.

Ответил Правда:

— Это мой младший брат ослепил меня.

И он рассказал ему все, что с ним было.

Тогда стал мальчик собираться в путь, чтобы ото­мстить за отца своего. Нашел он быка самой красивой масти, взял десять хлебов, посох, пару сандалий, бурдюк и меч и отправился к пастуху Кривды. Сказал он ему:

— Возьми себе эти десять хлебов, посох, пару сан­далий, бурдюк и меч, но постереги моего быка, пока я не вернусь из города.

Прошло после этого много дней. Много месяцев пас быка пастух Кривды. И вот однажды отправился Кривда в поля, чтобы взглянуть на своих быков. И уви­дел он быка, который был самой прекрасной масти. Сказал тогда Кривда своему пастуху:

— Отдай мне этого быка! Я хочу его съесть.

Но ответил ему пастух:

— Этот бык не мой. Не могу я отдать его тебе.

Тогда сказал ему Кривда:

— Посмотри, вот мои быки, и все они у тебя. Любого из них отдай хозяину того быка!

И вот услышал мальчик, что Кривда взял его быка. Пришел он к пастуху Кривды и сказал ему:

— Где мой бык? Я не вижу его среди твоих быков.

Ответил ему пастух:

— Вот все быки Кривды и все они — твои. Возьми себе, какого захочешь.

Тогда сказал ему мальчик:

— Разве есть второй такой большой бык, какой был у меня? Когда стоит он на Острове Амонакисть хвоста его лежит в Зарослях Папируса; один рог его покоится на Западной горе, а другой рог — на Восточ­ной горе ложем служит ему Великая река (Великая Река — основное русло Нила в Дельте): шесть­десят телят рождается от него ежедневно.

Сказал ему пастух:

— Может ли быть такой большой бык, как ты го­воришь?

Но мальчик схватил его и потащил за собой туда, где был Кривда. И привел он Кривду на суд к Эннеаде.

Выслушали его боги Эннеады и сказали:

— Неправда то, что ты говоришь. Мы никогда не видали такого большого быка!

Тогда сказал Эннеаде мальчик:

— Но разве есть такой большой кинжал, как вы го­ворили прежде? Вы говорили, будто клинок его — гора Эль, рукоятка его — ствол дерева Коптоса, ножны его — гробница бога, а обвязка ножен — все стада пастбищ Кара!

И еще сказал он Эннеаде:

— Рассудите между Правдой и Кривдой. Я — сын Правды, и я пришел отомстить за него.

Тогда Кривда поклялся именем фараона, да будет он жив, здоров и могуч, и сказал:

— Клянусь вечностью Амона и жизнью повелителя, неправда это! И если найдут Правду живым, пусть ослепят меня на оба глаза и пусть сделают меня при­вратником дома его!

Но мальчик тоже поклялся именем фараона, да бу­дет он жив, здоров и могуч, и сказал:

— Клянусь вечностью Амона и жизнью повелителя, это правда. И если найдут отца моего живым, пусть жестоко накажут Кривду! Пусть дадут ему сто простых ударов и нанесут ему пять рваных ран. А потом пусть его ослепят на оба глаза и сделают привратником в доме Правды. И да служит он ему вечно!

Так отомстил мальчик за отца своего, и так решился спор между Кривдой и Правдой.

Здесь счастливо и мирно завершается рассказ, как его записал писец храма Амона, чьи руки чисты.

 

 

 

 

ДВА БРАТА

(сказка Древнего Египта)

Худ. Ф. КонстантиновХуд. Ф. Константинов

I

Рассказывают, что жили некогда два брата от од­ного отца и одной матери. Имя старшего было Анупу, а имя младшего — Бата.

У старшего брата Анупу был дом и была жена. А младший брат Бата жил с ними, как их родной сын. Он делал все для старшего брата: он изготовлял для него одежды, пас его стадо, пахал для него, жал для него и выполнял все работы, какие только находились в поле. Младший брат Бата был прекрасным юношей и обладал силой бога. Не было равных ему во всей стране.

Каждый день, когда озарялась земля, младший брат по своему обыкновению уходил со своим стадом, и
каж­дый вечер он возвращался домой, нагруженный всевоз­можными полевыми травами. Он приносил с собой мо­локо, дрова и всякие превосходные вещи, которые рас­тут на полях. И все это он клал перед старшим братом, который ожидал его, сидя со своей женой.

После этого он пил и ел и уходил в загон для скота, где он спал один посреди своего стада.

А когда наступал новый день и земля озарялась, младший брат готовил горячую пищу и ставил ее перед старшим братом. И старший брат оделял его хлебом, чтобы младший брат мог поесть в поле.

Потом младший брат выгонял свое стадо пастись на поля. Он шел за своими коровами, и они говорил ему:

— Сегодня трава хороша вон в том месте!

Он слышал все, что они говорили, и вел их в то са мое место, где росла трава, какой им хотелось. И коровы которых он пас, становились все лучше и лучше, и приплод от них множился без конца.

Но вот пришла пора пахать, и старший брат сказал младшему:

— Приготовь упряжку быков для пахоты! Земля уже вышла после разлива Нила из-под воды, и сейчас пахать ее самое время. Захвати в поле и семена, потому чтс завтра с утра мы начнем пахать в полную силу.

Так сказал ему старший брат. Он сказал:

— Сделай это!

И младший брат сделал все, что велел ему старший

Когда озарилась земля и наступил новый день, они вышли в поле, захватив с собой семена. Прилежно
па­хали они, и сердца их радовались, ибо пахота началась.

Прошло после этого много дней. Но вот однажды, когда братья были на поле, им не хватило семян.
Стар­ший брат послал за ними младшего брата. Сказал он ему:

— Ступай в деревню и принеси семена!

Пришел младший брат домой и увидел, что жена его старшего брата сидит и причесывается. Тогда он сказал ей:

— Встань и дай мне семян! Я спешу в поле, потому что мой старший брат ждет меня. Поторопись же!

Но она ему ответила:

— Не заставляй меня бросать прическу неокончен­ной! Поди открой амбар и сам возьми все, что тебе нужно.

Тогда юноша вошел в свой загон для скота и вынес оттуда большой сосуд: он хотел захватить побольше семян. И вот нагрузился он ячменем и пшеницей и по­шел. Увидела это жена старшего брата и спросила:

— Сколько же весит все, что ты взвалил себе на плечи?

И ответил он ей:

— Три мешка пшеницы и два мешка ячменя. А всего у меня на плечах пять мешков (Пять мешков, согласно древнеегипетским мерам веса, должны весить около 280 кг).

Так ответил он ей. Тогда она вновь обратилась к нему и сказала:

— Великая сила в тебе! Мощью твоей любуюсь я каждый день.

И захотела она познать его, как познают мужчину.

Поднялась она, схватила младшего брата за руку и сказала ему:

— Пойдем ляжем вместе, позабавимся часок! А за это я сошью тебе красивые одежды.

Но юноша, услышав ее скверные речи, разъярился, как леопард, и великий страх охватил ее. А он ей ска­зал:

— Что говоришь ты? Ведь ты для меня словно мать, а твой муж для меня как отец! Он мой старший брат, он меня взрастил. Зачем же ты мне сказала такую мер­зость? Больше не смей говорить мне это! А я не по­вторю этого никому: такие слова ни перед кем не вый­дут из моих уст.

Потом он поднял свою ношу и отправился в поле. Он пришел к своему старшему брату, и они прилежно взялись за работу.

Но вот наступил вечер, и старший брат, кончив ра­боту, пошел домой. А младший брат задержался со
ста­дом. Он взвалил себе на плечи всевозможные травы и плоды полей и погнал свое стадо впереди себя на ночлег, к загону в деревне.

Между тем жена старшего брата пребывала в страхе из-за сказанных ею слов. И вот взяла она жир и говяжье сало и намазалась им, словно ее избили. И все это для того, чтобы сказать своему мужу: «Это твой младший брат избил меня!»

Когда муж по своему обыкновению вернулся к вечеру и вошел в дом, жена лежала, притворяясь больной. Она не полила ему на руки воды, как он к этому привык, она не зажгла перед ним огня, и весь дом оставался по­груженным во мрак. А сама она лежала и делала вид, что ее тошнит.

Тогда спросил ее муж:

— Кто обидел тебя?

И она ответила:

— Никто меня не обижал, кроме твоего младшего брата. Когда он пришел, чтобы взять для тебя семена, я сидела в доме одна. Тогда он сказал мне: «Закончи при­ческу и пойдем ляжем вместе, позабавимся часок!» Вот что он мне сказал! Но я не стала его слушать и сказала: «Разве я не мать для тебя? Разве твой старший брат не отец для тебя?» Так я сказала ему, и он испугался. Он избил меня, чтобы я ничего тебе не рассказала. И если теперь ты его не убьешь, я покончу с жизнью. Смотри не слушай его, когда он придет! Я до сих пор страдаю, как подумаю о том скверном деле, которое он хотел свершить днем.

Старший брат разъярился, как леопард. Заострил он свое копье и взял его в руки. Потом старший брат встал за воротами загона для скота, чтобы убить своего млад­шего брата, когда он вернется вечером и станет загонять свое стадо.

И вот, когда солнце закатилось, младший брат, нагруженный всевозможными полевыми травами,
возвра­тился по своему обыкновению домой. Первая корова его стада вошла в загон и сказала своему пастуху:

— Смотри, здесь стоит и ждет тебя твой старший брат с копьем в руках. Он хочет убить тебя! Беги от него!

И младший брат услышал, что сказала ему корова. За ней вошла в загон вторая корова и сказала ему то же самое. Тогда он заглянул под ворота загона и увидел ноги старшего брата, который стоял за воротами с копьем в руках.

Бросил младший брат свою ношу и пустился бежать со всех ног. А старший брат погнался за ним с копьем в руках.

Воззвал тогда младший брат к Ра-Горахути. Взмолился он:

— Спаси меня, о благой владыка! Ведь ты знаешь, где правый и где виноватый!

Ра услышал его мольбу и повелел, чтобы водная гладь пролегла между младшим братом и старшим. И разделила их водная гладь, полная крокодилов, так что младший брат очутился на одном берегу, а старший остался на другом берегу.

С досады, что не смог он убить своего младшего брата, дважды ударил себя старший брат по руке. А младший брат прокричал ему с того берега:

— Оставайся здесь, пока не озарится земля! Когда взойдет солнце, я буду судиться с тобой перед ликом его, и бог солнца отдаст виноватого в руки правому. Я не буду жить рядом с тобой никогда! Я не вернусь в то место, где ты живешь. Я уйду от тебя в Долину Пиний.

И вот озарилась земля и наступил новый день. Вос­сиял в небе Ра-Горахути, и братья вновь увидели друг друга. Тогда обратился юноша к старшему брату и ска­зал ему:

— Почему ты преследуешь меня? Почему захотел ты предательски убить меня, не выслушав даже, что скажут мои уста? Я ведь твой младший брат, и ты был для меня как отец, а жена твоя — словно мать! Разве это не так? Когда ты послал меня за семенами, жена твоя сказала мне: «Пойдем ляжем вместе, позабавимся ча­сок!» Но я вижу, что тебе она все рассказала не так, как было.

И он поведал старшему брату обо всем, что случи­лось между ним и его женой. Он поклялся именем
Ра-Горахути, что это правда. И воскликнул он:

— Как же мог ты напасть на меня с копьем, чтобы предательски убить меня из-за этой вонючей блудницы?

Тут схватил младший брат резак для тростника и оскопил себя. Детородный член свой он бросил в воду, и сом проглотил его.

Изнемог младший брат, силы покинули его. А сердце старшего брата разрывалось от горя. Он стоял и
опла­кивал несчастного, но переправиться на тот берег, где был его младший брат, он не мог из-за крокодилов.

И вот младший брат окликнул его и сказал:

— Подумал ты о дурном и не вспомнил о хорошем, не вспомнил ни о чем из того, что делал я для тебя. Возвращайся же теперь в свой дом и паси сам свой скот! Ибо я не вернусь в то место, где ты живешь, я уйду от тебя в Долину Пиний. Но ты для меня сделаешь вот что: позаботься обо мне, когда узнаешь, что со мной случи­лась беда. Я выну сердце свое из груди и спрячу его на вершине пинии в цветке пинии. Если станут рубить эту пинию и упадет мое сердце на землю, приди и найди его! Будь терпелив, даже если тебе придется потратить на поиски целых семь лет! А когда ты найдешь мое сердце, опусти его в сосуд со свежей водой, и я вновь оживу и смогу отомстить всем, кто желал мне зла. Ты узнаешь, что со мной случилась беда, по кувшину с пи­вом: у тебя в руках пиво вспенится и потечет через край. Когда такое случится с тобой, не медли!

И вот младший брат отправился в Долину Пиний, а старший брат поплелся домой. Он шел, держась ру­ками за голову, весь обсыпанный пылыю в знак печали. И когда он вернулся домой, он убил жену свою и бро­сил тело ее собакам. А потом он сел и принялся горевать о своем младшем брате.

II

Прошло после этого много дней. Младший брат жил в Долине Пиний, и не было никого рядом с ним.
Це­лыми днями он охотился за дичью пустыни, а вечером он возвращался и засыпал под пинией, на вершине ко­торой в цветке пинии лежало его сердце.

Прошло еще много дней, и он построил себе своими руками дворец в Долине Пиний. Тот дворец был
напол­нен всяческими превосходными вещами, ибо младший брат Бата хотел, чтобы в доме его ни в чем не было не­достатка.

И вот однажды, когда вышел Бата из дворца своего, повстречалась ему Эннеада богов. Они шествовали, погруженные в заботы о делах всей земли. Боги Эннеады поговорили между собой, а затем обратились к Бате:

— О Бата, божественный бык Эннеады! Ты бежал из родного края из-за жены твоего старшего брата Анупу и живешь здесь один. Знай же: он убил жену свою, и ты теперь отомщен перед всеми, кто желал тебе зла.

Сжалилось сердце богов над Батой, и сказал Ра-Горахути Хнуму:

— Сотвори для Баты жену, чтобы он жил не один!

Тогда Хнум вернул Бате мужскую силу и сотворил ему подругу, чтобы она жила с ним. Телом своим была она прекраснее любой другой женщины на земле, и было в ней семя всех богов.

Семь Хатор пришли посмотреть на нее. И сказали они в один голос:

— Она умрет от меча!

Но Бата всем сердцем желал ее. И она поселилась в его дворце. Целыми днями Бата охотился за дичью
пу­стыни, и добычу свою он приносил и клал перед женой своей.

Однажды сказал ей Бата:

— Не выходи из дома, чтобы море тебя не похитило. От него ты не сможешь спастись, ибо ты ведь всего только женщина! А потом знай: сердце мое лежит в цветке пинии на вершине пинии, и если найдет его
кто-нибудь, мне придется сражаться с ним.

И он открыл ей все про сердце свое.

Прошло еще много дней, и однажды Бата отправился на охоту по своему обыкновению. И вот молодая женщина вышла погулять под пинией, которая росла возле дома. Вдруг она заметила, что море катит за ней свои волны. Она бросилась бежать от него и уже достигла дома, но тут море воззвало к пинии. Сказало оно:

— Задержи ее и отдай мне!

И пиния успела схватить прядь волос молодой жен­щины. Унесло море эту прядь в Египет и опустило в том месте, где работали прачки (обязанности прачек фараона исполняли мужчины) фараона, да будет он жив, здоров и могуч.

И вот благоухание этой пряди волос пропитало одежды фараона, да будет он жив, здоров и могуч. Стали тогда бранить прачек фараона, да будет он жив, здоров и могуч.

Стали им говорить:

— Запах благовоний пропитал одежды фараона, да будет он жив, здоров и могуч!

И так бранили их каждый день, и они уже не знали, что делать.

Тогда сам управляющий прачками фараона, да будет он жив, здоров и могуч, отправился на берег. Сердце его было весьма опечалено, потому что бранили его каждый день. Он остановился на берегу как раз перед прядью волос, которая лежала в воде, и увидел ее. При­казал он войти в воду и достать эту прядь. Благоухание этой пряди показалось ему таким приятным, что он от­нес ее фараону, да будет он жив, здоров и могуч.

И вот призвали писцов и мудрецов фараона, да бу­дет он жив, здоров и могуч, и сказали они фараону:

— Это прядь волос дочери Ра-Горахути. В теле ее семя всех богов. Это дар тебе из иной страны. Отправь гонцов в чужеземные страны на поиски и отправь по­больше людей в Долину Пиний, чтобы они доставили к тебе эту женщину, ибо думаем мы, что скорее всего найдем ее там!

И сказал его величество:

— Превосходно, превосходно то, что вы говорите!

И он приказал им выступать.

Прошло после этого много дней, и все гонцы, по­сланные в чужеземные страны, вернулись с вестями к его величеству. Только те, кто был послан в Долину Пи­ний, не вернулись, потому что Бата убил их. Лишь
од­ного он оставил в живых, чтобы тот мог рассказать о случившемся его величеству.

Тогда приказал его величество вновь отправить в Долину Пиний множество солдат, а также воинов на колесницах, чтобы они доставили к нему жену Баты. Вместе с ними отправилась в путь одна женщина, кото­рой вручили всевозможные прекрасные женские укра­шения. Эта женщина и увлекла с собою в Египет жену Баты.

Вся страна ликовала, радуясь прибытию жены Баты. А его величество полюбил ее всем сердцем и сделал своей первой наложницей.

Стал фараон расспрашивать жену Баты о ее муже. И сказала она его величеству, да будет он жив, здоров и могуч:

— Прикажи срезать и изрубить пинию.

Послал фараон солдат с медными топорами в До­лину Пиний. Пришли они к той пинии, в цветке кото­рой лежало сердце Баты, и срубили ее. И в тот же миг упал Бата замертво.

На другой день после того, как срубили пинию, когда вновь озарилась земля, старший брат Баты Анупу вошел в свой дом. Он вымыл руки и сел. Принесли ему сосуд с пивом, и пиво запенилось. Принесли ему другой сосуд с вином, и вино замутилось. Тогда надел он свои сандалии и одежды, взял свой посох и свое оружие и направился к Долине Пиний.

Он пришел во дворец своего младшего брата и уви­дел, что его младший брат лежит мертвый на ложе своем. Зарыдал он при виде мертвого брата. И от­правился он искать сердце младшего брата под той пи­нией, под которой его младший брат отдыхал по ве­черам.

Три года провел он в поисках, но ничего не нашел. И вот, когда пошел уже четвертый год, затосковало сердце его, и захотел он вернуться в Египет. И сказал он себе:

— Завтра я уйду.

Так сказал он в сердце своем.

Но когда озарилась земля и наступил новый день, он опять отправился к пинии. Целый день провел он в поисках сердца брата и вечером вновь вернулся, чтобы искать его.

И вот нашел он семя, похожее на сердце, и принес в дом. Это и было сердце его младшего брата. Взял он чашу со свежей водой и бросил в нее сердце брата. А сам сел рядом и стал ждать.

Наступила ночь, и сердце Баты впитало в себя воду. Затрепетал Бата всем телом и взглянул на старшего брата своего. Но сердце его все еще оставалось в чаше с водой.

Тогда взял старший брат Анупу эту чашу со све­жей водой, в которой плавало сердце брата, и заставил младшего брата выпить ее. И когда вернулось сердце на место свое, Бата ожил и стал таким же, как прежде. Обнялись братья и стали говорить друг с другом.

И вот сказал Бата своему старшему брату:

— Слушай! Я превращусь в большого быка самой прекрасной масти и небывалого рода. Ты сядешь ко мне на спину, и еще до восхода солнца мы будем там, где находится моя жена. Я отомщу ей! А потом ты
от­ведешь меня к фараону. И вознаградят тебя и заплатят тебе серебром и золотом за то, что ты привел меня к фараону, да будет он жив, здоров и могуч. Ибо я стану величайшим чудом, и будут радоваться люди по всей стране. А потом ты вернешься в свою деревню.

И вот, когда озарилась земля и наступил новый день, Бата принял тот облик, о котором он говорил своему старшему брату. Еще до рассвета старший брат Анупу сел к нему на спину, и они достигли того места, где пребывал фараон. Дали знать об этом его величеству фараону, да будет он жив, здоров и могуч. Пришел фараон посмотреть на небывалого быка и возрадовался всем сердцем. В честь его совершил он щедрые жертвоприношения. Сказал он:

— Это великое чудо!

И радовались люди по всей стране.

Заплатили старшему брату за быка золотом и сере­бром по весу его, и Анупу вернулся в свою деревню. Дали ему много людей и много всяческого добра. И полюбил его фараон, да будет он жив, здоров и могуч, больше, чем всех других людей в стране своей.

Прошло после этого много дней. И вот однажды во­шел бык в кухню фараона и остановился перед первой наложницей. Заговорил он с ней и сказал:

— Смотри, я еще живу!

Спросила она его:

— Кто же ты?

И ответил он ей:

— Я — Бата. Я знаю, что это ты велела фараону срубить пинию, чтобы убить меня. Но смотри — я
пре­вратился в быка, и я живу.

Охватил наложницу страх, ужаснули ее слова мужа. Она выбежала из кухни и пошла к фараону. Его
вели­чество провел со своею наложницей приятный день. Она наливала ему вино, и был он к ней милостив не­обычайно. И вот сказала она его величеству, да будет он жив, здоров и могуч:

— Поклянись мне именем бога и скажи: «Я сделаю все, что попросит моя наложница!»

И фараон согласился выслушать все, что она ему скажет.

Тогда сказала она:

— Я хочу съесть печень того быка. Ведь он все равно не приносит пользы!

Сильно опечалился фараон, услышав ее слова. Всем сердцем жалел фараон своего быка.

И вот, когда озарилась земля и наступил новый день, повелел фараон совершить великие жертвоприношения в честь заклания быка. Заколоть быка поручили первому мяснику фараона, да будет он жив, здоров и могуч. И он это сделал.

Но когда служители понесли быка на плечах, он тряхнул загривком и две капли крови упали возле портала дворца его величества, да будет он жив, здоров и могуч. Одна из капель упала с одной стороны от больших ворот дворца фараона, да будет он жив, здоров и мо­гуч, а другая — с другой стороны. Выросли из них две большие персеи (персея — фруктовое дерево, растущее в Египте и Нубии) и каждая персея была редкостным деревом.

Доложили об этом его величеству, да будет он жив, здоров и могуч.

— Две большие персеи выросли за ночь у больших ворот твоего дворца. Это великое чудо, совершенное для тебя!

Радовались люди по всей стране и приносили жертвы этим персеям.

Но вот прошло много дней, и однажды его вели­чество, да будет он жив, здоров и могуч, появился перед народом в окне из лазурита. На шее у него был венок из всевозможных цветов. Он взошел на золотую колесницу и выехал из дворца своего, чтобы взглянуть на персеи. И первая наложница фараона, да будет он жив, здоров и могуч, выехала за ним.

Его величество фараон, да будет он жив, здоров и могуч, сел под одной персеей, а его наложница под
дру­гой. И тогда сказал Бата своей жене:

— О предательница! Я Бата, и я живу вопреки тебе! Я знаю, что это ты велела фараону срубить пи­нию, чтобы убить меня. Я превратился в быка, и ты снова велела убить меня.

Прошло после этого еще много дней. И вот снова стала наложница наливать вино фараону, да будет он жив, здоров и могуч. И был он к ней милостив необы­чайно. И сказала она его величеству, да будет он жив, здоров и могуч:

— Поклянись мне именем бога и скажи: «Я сделаю все, что попросит моя наложница!» Поклянись!

И фараон согласился выслушать все, что она ему скажет.

— Прикажи срубить эти две персеи и сделать из них красивую утварь.

Выслушал фараон ее слова и тотчас же послал искусных работников, чтобы срубили они персеи для его величества, да будет он жив, здоров и могуч. А любимая наложница фараона сама пришла посмотреть на это. И вот отлетела щепка прямо в рот наложнице; проглотила наложница щепку и в тот же миг понесла дитя.

А фараон приказал изготовить из тех персей все, что желала наложница.

Прошло еще много дней, и родила наложница сына. Сообщили его величеству, да будет он жив, здоров и мо­гуч:

— Родился сын у тебя!

Потом принесли новорожденного, приставили к нему кормилицу и нянек, и радовались люди по всей стране. А фараон сел пировать и провел счастливый день, вос­хваляя своего сына. С самого начала его величество по­любил мальчика всем сердцем и назначил его царским сыном Куша (Царский сын Куша —Начиная со времени правления фараонов XVIII династии (1500 г. до н. э.) — титул наместника фараона в Нубии. Эту высокую должность нередко исполняли сыновья фараона).

Прошло еще много дней после этого, и фараон, да будет он жив, здоров и могуч, сделал сына наследником престола всей земли.

Прошло много дней. Долгие годы Бата в образе сына фараона был наследником престола всей земли. Но вот его величество, да будет он жив, здоров и могуч, вознесся на небо. И сказал тогда Бата:

— Пусть призовут ко мне высших сановников, дабы я осведомил их обо всем, что случилось со мной.

И вот привели к нему его жену. И он судился с ней перед высшими сановниками его величества, и они
под­твердили его приговор (согласно предсказанию семи Хатор, жена Баты должна была умереть от меча, то есть ее казнили).

Потом привели к нему его старшего брата Анупу, и Бата сделал его наследником престола всей своей земли.

Тридцать лет правил Бата Египтом, а затем отошел к вечной жизни. И в день его смерти на престол взошел его старший брат.

Эта книга благополучно и мирно доведена до конца для Кагабу, писца сокровищницы фараона, да будет он жив, здоров и могуч, а также для писца Гори и писца Меремопе. Переписана эта книга писцом Эннаной, ее владельцем (Писец Эннана, родом из Мемфиса, современник фараонов XIX династии Рамсеса II и Меренептаха (1300 г. до н.э.). Он был учеником писца Кагабу. Ему принадлежат и другие папи­русы, хранящиеся в Британском музее. Судя по почерку, Эннана был искусным писцом, интересовавшимся литературой) Бог Тот покарает всякого, кто станет ее хулить. 

 

 

 

 

ЗЛОКЛЮЧЕНИЯ УНУAMОНА

(сказка Древнего Египта)

Худ. Ф. КонстантиновХуд. Ф. Константинов

Священная барка Амона, царя богов, на которой он в дни торжественных празднеств проплывал по Нилу, обветшала. И решил Херихор, верховный жрец бога Амона и правитель Фив, обновить ее. Но для барки Амона нужен был лес из Ливана, наилучшие кедры с ли­ванских гор.

И тогда решил Херихор послать к берегам Ливана божественное посольство: статую бога Амона
Дорож­ного, покровителя путников и дорог. А с ним вместе от­правил он своего приближенного, старейшину первого зала храма Амона, Унуамона. Он вручил ему серебро для покупки леса и послание ко всем правителям от лица Амона, царя богов.

Но с самого начала плавания всевозможные беды преследовали Унуамона. Вот истинное повествование о злоключениях его, рассказанное им самим.

***

На пятый год правления фараона (видимо, фараон XX династии Рамсес XII. Он правил около 1100—1071 гг. до н. э. Следовательно, описываемые события про­изошли около 1095—1080 гг. до н.э.), в шестнадцатый день второго месяца лета, я, Унуамон, старейшина пер­вого зала храма бога Амона, владыки престола обеих земель, был послан за лесом для обновления великой и славной барки Амона, царя богов, которая стоит на Ниле и называется «Могучая грудь Амона».

Я отправился в путь и достиг Таниса (Танис (древнеегипетский Джаннет) — главный город XIV нома Нижнего Египта в северо-восточной части дельты Нила) — места, где прибывает Несубанебджед (Несубанебджед (Смендес — в версии греческих писа­телей) — первый фараон XXI династии (1071 — 1045 гг. до н.э) и супруга его Танутамон. В тот же день я вручил им послание Амона, царя богов, и они приказали прочесть его перед ними. Потом ска­зали они:

— Мы исполним повеление Амона-Ра, царя богов, мы исполним повеление нашего владыки!

Но здесь, в Танисе, мне пришлось пробыть до чет­вертого месяца лета. Только в первый день первого ме­сяца разлива Нила Несубанебджед и супруга его Тану­тамон отправили меня дальше с капитаном судна
Менгебедом, и я поплыл на север по Великому Сирийскому морю

Прибыл я в Дор (Дор — город на Палестинском побережье, находился пред­положительно южнее Хайфы), один из городов чакалов (чакалы — народность, захватившая вместе с филистим­лянами часть Палестинского побережья лет за восемьдесят до опи­сываемых событий), и пра­витель города Бедер повелел доставить мне пятьдесят хлебов, кувшин вина и ногу быка.

Здесь сбежал с моего судна один человек. Он похи­тил золотой сосуд весом в пять дебенов (дебен — мера веса, равная 91 г.), четыре кув­шина серебряных весом в двадцать дебенов и мешочек с серебром на одиннадцать дебенов. Всего унес он пять дебенов золотом и тридцать один дебен серебра.

И вот я встал утром и направил мои стопы к тому месту, где пребывал правитель города Дора. И сказал я ему:

— Меня обокрали в твоей гавани. Ты правитель этой страны, и ты судья этой страны. Отыщи мое се­ребро! Ведь это серебро принадлежит Амону-Ра, царю богов, владыке престола обеих земель! Оно принад­лежит Несубанебджеду, принадлежит Херихору, моему господину, и многим другим знатным людям. Оно
при­надлежит и тебе, а также Уарету, Мекмеру и Закар-Баалу, правителю Библа (Унуамон перечисляет здесь правителей финикийских горо­дов, у которых он намеревался закупить лес. Деньги, собранные в Египте, предназначались им в уплату за лес).

Но ответил мне правитель города Дора:

— Хочешь гневайся, а хочешь нет, но я ничего не желаю знать о деле, о котором ты мне рассказываешь. Если бы вор, что пришел с тобою на корабле и украл твое серебро, был из моей страны, я бы сам возместил тебе эту потерю из моей сокровищницы, пока вора не отыскали. Но тот, кто обокрал тебя, — из твоей страны. Он с твоего корабля. И если ты хочешь, чтобы я отыскал его, подожди здесь несколько дней.

И вот я простоял на причале в той гавани девять дней. Потом я снова пришел к правителю города Дора и сказал ему:

— Значит, ты не нашел мое серебро? Если так, раз­реши мне отправиться в путь с капитанами кораблей и с другими людьми, уходящими в море.

Но сказал он мне:

— Замолчи! Если ты хочешь получить свое серебро, которое у тебя украли, слушай меня и делай так, как я тебе говорю. Ты отправишься в путь с капитанами ко­раблей. Ты захватишь груз того корабля, на котором ты будешь. И еще ты захватишь все серебро того ко­рабля и будешь хранить его у себя до тех пор, пока хо­зяева корабля не отыщут вора, который тебя обокрал. Но не делай этого прежде, чем ты покинешь гавань. Поступай так, как я тебе говорю!

И вот мы отплыли и прибыли в город Тир. Но едва рассвело, мы вышли из гавани Тира и направились к Библу, ибо я стремился увидеть его правителя, Закар-Баала.

По дороге к Библу я осмотрел груз корабля. Я на­шел тридцать дебенов серебра и захватил его. А потом я сказал тем, кто был на корабле:

— Я взял ваше серебро, и оно останется у меня, пока вы не отыщете мое серебро и вора, который его украл. Пусть не вы меня обокрали — я все равно возьму ваше серебро. А вы постарайтесь найти мое и возьмите его себе.

И они оставили меня, а я высадился в гавани Библа и в шатре на берегу отпраздновал свою удачу.

Затем я поставил в шатре статую бога Амона Дорож­ного и внес в шатер все, что ему принадлежало.

Но тогда правитель Библа послал ко мне вестника и повелел:

— Покинь мою гавань!

Я же отправил к нему гонца с такими словами:

— На чем же я покину гавань твою? Дай мне ко­рабль, который бы мог доставить меня обратно в Египет.

Так провел я в той гавани двадцать девять дней, и каждый день правитель Библа посылал мне гонцов и приказывал:

— Покинь мою гавань!

Но в один из дней, когда правитель Закар-Баал при­носил жертвы своим богам, бог Египта вошел в одного из жрецов Библа и сделал его одержимым. И сказал жрец Закар-Баалу:

— Перенеси бога в свой дворец и призови послан­ника, который с ним прибыл, ибо сам Амон привел его к нам!

Но в тот день, когда одержимый пророчество­вал, я нашел корабль, готовый отплыть в Египет. Я по­грузил на него все свое добро и стал ждать прибли­жения сумерек. Думал я: «Статую бога я перенесу на корабль, когда стемнеет, чтобы чужой глаз не уви­дел его».

Но тут пришел ко мне начальник гавани и сказал:

— Правитель повелел тебе задержаться до завтра!

Я же ему ответил:

— Разве не ты приходил ко мне каждый день и го­ворил: «Покинь мою гавань»? И не для того ли ты
гово­ришь теперь: «Задержись здесь на эту ночь», чтобы судно, которое я нашел, отплыло без меня? А завтра ты снова придешь ко мне и скажешь: «Уходи!»

Тогда начальник гавани удалился и рассказал обо всем правителю Библа. И Закар-Баал послал гонца к капитану того корабля, чтобы сказать ему:

— Правитель повелел тебе задержаться до завтра!

Когда же настало утро, он прислал за мной и меня привели во дворец правителя. В это время статуя бога оставалась в шатре на берегу.

Правитель принял меня в верхнем покое. Он сидел спиною к окну, и казалось, что волны Великого
Сирий­ского моря вздымаются прямо над его плечами.

Я сказал ему:

— Да будет милостив к тебе Амон!

Тогда он спросил меня:

— Сколько дней миновало с тех пор, как ты пришел оттуда, где пребывает Амон?

И ответил я:

— С тех пор миновало пять месяцев и еще одии день.

Тут сказал он мне:

— Правду ли ты говоришь? У тебя в руках должно быть послание бога Амона. Где оно? Где письмо верховного жреца Амона? Оно должно быть у тебя.

И ответил я ему:

— Я все вручил Несубанебджеду и супруге его Тагнутамон.

Тогда охватил его сердце гнев, и сказал он мне:

— Нет у тебя ни послания, ни письма! А где судно из кедрового дерева, которое дал тебе Несубанебджед? Где его сирийская команда? Ведь не он же доверил тебя этому чужеземному капитану, который мог убить тебя и бросить в море! Где бы тогда искали статую бога? И где бы тогда искали тебя самого?

Так сказал он мне, и я ответил ему:

— Но ведь судно египетское! И команда на нем еги­петская, и гребцы его наняты Несубанебджедом. На нем нет сирийской команды!

Тогда сказал он мне:

— В моей гавани стоит сейчас двадцать таких судов, которые перевозят товары для Несубанебджеда. А в Сидоне (Сидон — современная Сайда, в древности один из круп­нейших торговых городов Финикийского побережья) мимо которого ты прошел, тоже стоит пятьдесят таких судов, но они перевозят товары для купца Уаркетля (Уаркетль (точнее Беркетель) — вероятно, финикийский купец из города Таниса) и направляются к его дому. В ответ на это я долго молчал, не зная, что говорить. Тогда он спросил меня:

— По какому делу ты прибыл сюда?

И ответил я:

— Я прибыл сюда за лесом для великой и славной барки Амона-Ра, царя богов. Этот лес давал нам твой отец, это делал и отец твоего отца, и ты это сделаешь тоже.

Так сказал я ему, и он мне ответил:

— Воистину они это делали, и я это сделаю тоже, если ты мне заплатишь. Правда, предки мои выполняли подобные поручения, но за это присылал им фараон, да будет он жив, здоров и могуч, по шесть кораблей, груженных египетскими товарами, и они выгружали их и свои амбары. А ты, что принес мне ты?

Затем повелел Закар-Баал принести повседневные записи времен его предков и приказал прочесть их для меня. И нашли там тысячу дебенов серебра, о которых упоминалось в тех записях.

Сказал мне Закар-Баал:

— Если бы повелитель Египта был владыкой моей страны, а я был бы его слугой, он не стал бы посылать сюда золото и серебро и просить: «Выполни поручение Амона!» Золото и серебро посылали отцу моему не как дар фараона, а как плату за лес. И я тоже тебе не слуга и не слуга тех, кто послал тебя. Когда я возвышаю голос и обращаюсь к Ливану, небо раскалывается и деревья склоняются до морского песка на берегу!

И еще сказал он:

— Покажи мне паруса твоих кораблей, на которых ты хочешь доставить в Египет лес. Покажи мне веревки, которыми ты хочешь связать стволы кедров, когда я срублю их и дам тебе.

И, увидев все, он воскликнул:

— Как же ты доставишь мои кедры в Египет? Па­руса твоих кораблей слишком слабы! Мачты на носу и на корме слишком тяжелы! Они обрушатся, и ты по­гибнешь посреди моря! Смотри, Амон уже гремит в небесах, а когда придет время, разразится и ярость Сутеха, бога бурь и гроз! Амон создал все земли. Но земля Египта, из которой ты прибыл, он создал прежде других. Искусство пришло в нашу страну из Египта, и мудрость знаний пришла в нашу страну из Египта Как же мог Египет послать тебя в столь неразумное плавание? 

Но ответил я: 

— Это неправда! Не в неразумное плавание я пустился, ибо все корабли принадлежат Амону и все моря принадлежат Амону. А Ливан, о котором ты говоришь! «Он мой!»,— владение барки «Могучая грудь Амона», величайшей из всех других барок. Воистину сам Амон-Ра, царь богов, повелел Херихору, моему господину: «Отправь его в путь!» И Херихор приказал мне отпра­виться в путь с великим богом Амоном Дорожным. Ни с тех пор как мы прибыли сюда, ты заставил великого бога двадцать девять дней провести в твоей гавани. А ведь ты не мог не знать, что он здесь! Разве он стал иным, чем был раньше? Ты стоишь здесь и торгуешься из-за Ливана с Амоном, его владыкой. Ты говоришь: «Прежде фараоны присылали мне золото и серебро!» На это скажу я тебе: если бы жизнь и здоровье были в их власти, они бы не посылали тебе товары. Однако они приказывали посылать твоим предкам товары Египта вместо здоровья и жизни. Ибо один царь богов Амон-Ра владеет здоровьем и жизнью. Он был повели­телем твоих предков, и они всегда приносили жертвы Амону. И ты тоже — слуга Амона. Если ты скажешь: «Я исполню повеление Амона-Ра, я исполню повеление моего владыки!», и если ты сделаешь это, будешь ты жив, здоров и будешь ты процветать на благо своей страны и своих людей. Не посягай на достояние Амона-Ра! Истинно сказано: «Лев не отдаст свою добычу!» Прикажи лучше привести сюда твоего писца, дабы я мог послать его к Несубанебджеду и супруге его Танутамон, которых поставил Амон повелителями на севере своей страны. Они прикажут доставить сюда все, что тебе понадобится. Я отправлю писца, чтобы он сказал им: «Пришлите мне все, что нужно для уплаты за лес. Когда я вернусь на юг, в Фивы, к господину моему Херихору, я все прикажу вам вернуть, чтобы покрыть ваши расходы».

Так сказал я ему.

И вот Закар-Баал вручил письмо своему гонцу. Он приказал погрузить на корабль килевую балку, носовой бpyc и кормовой брус для барки Амона, а также еще четыре обтесанных балки. Всего было погружено семь балок, и он повелел их доставить в Египет. Гонец Закар-Баала, посланный им в Египет, вер­нулся ко мне в Сирию в первый месяц зимы. Несубанебджед и супруга его Танутамон прислали с ним четыре кувшина и еще один сосуд из золота, пять сосудов из серебра, десять одеяний из царского полотна, десять кусков лучшей льняной ткани из Верхнего Египта, пятьсот свитков лучшего папируса, пятьсот бычьих шкур, пятьсот мотков веревок, двадцать мешков чечевицы и тридцать корзин с рыбой. Сверх этого прислала мне в дар Танутамон пять кусков лучшей льняной ткани из Верхнего Египта, один мешок чечевицы и пять корзин с рыбой.

Обрадовался правитель Библа! Он назначил тристачеловек с упряжками из трехсот быков валить деревья и поставил над ними надсмотрщиков. И вот они срубили деревья и оставили их на месте на всю зиму.

В третий месяц лета деревья приволокли на берег моря. Правитель Библа пришел к тому месту, где ле­жали деревья. Потом он послал, чтобы мне сказали:

— Приходи!

И вот я пришел и приблизился к нему, и тень от его опахала коснулась меня. Тогда один из слуг правителя Библа по имени Пенамон встал между мною и Закар-Баалом и сказал:

— На тебя упала тень царя, твоего господина, да будет он жив, здоров и могуч!

Но правитель Библа разгневался на него и сказал ему:

— Эй, ты! Не трогай его! (слуга Пенамон, судя по имени, египтянин, отстраняет Унуамона, чтобы тень Закар-Баала не коснулась его, так как это давало право на особую милость царя)

И я встал рядом с ним, и сказал мне правитель Библа:

— Смотри, я исполнил то, что делали мои предки, хотя ты и не дал мне того, что давали твои предки моим. 

Смотри, весь твой лес уже прибыл и сложен здесь. Тперь повинуйся желанию моему. Пойди на берег и погрузи лес; тебе ничто больше не мешает взять его. Но только не пугайся опасностей, которые ждут тебя на море, и не медли! Если же ты испугаешься моря, вспомни о том, что я могу быть еще страшнее. Я могу поступить с тобой так же, как с посланцами Хаемуаса (Хаемуас— одно из тронных имен фараона XX династии Рамсеса XI). Семнадцать лет провели они в этой стране и умерли здесь.

Потом он сказал своему слуге:

— Отведи его к их могиле! Пусть увидит, где они лежат.

Но сказал я ему: 

— Не показывай мне их могилу. Посланцы Хаем­уаса были людьми, и сам он, отправивший их к тебе, был человек. А сегодня перед тобою послании богов. Зачем же ты говоришь: «Пойди посмотри ни могилу себе подобных?» Почему ты не радуешься, почему не прикажешь ты поставить стелу и высечь на ней:

«Отправил ко мне Амон-Ра, царь богов, божественного посла, Амона Дорожного, вместе с Унуамоном, послом человеческим, за лесом для великой и славной барки Амона-Ра, царя богов. Я срубил деревья и
по­грузил их на свои корабли со своей командой. Я повелел их доставить в Египет, чтобы испросить для себя у Амона еще пятьдесят лет жизни сверх того, что на­значено мне судьбой».

И если случится так, что придет когда-нибудь из Египта другой посол, ведающий письмо, и прочтет твое имя на этой стеле, он совершит тебе, пребывающему в царстве мертвых, жертвенные возлияния, как богам, пребывающим здесь. 

На это ответил мне Закар-Баал: 

— То, что ты мне открыл, весьма поучительно!

А я сказал ему:

— Все, сказанное здесь тобою, потеряет силу, когда я предстану перед верховным жрецом Амона и он увидит, что ты исполнил его повеление. Только дела твои зачтутся тебе!

Потом я спустился на берег моря, где лежали стволы деревьев. И тут увидел я в море одиннадцать кораблей. Принадлежали они чакалам и прибыли с приказанием: «Захватите Унуамона и не давайте его судам плыть в Египет».

Тут я сел и заплакал.

Пришел на берег личный писец правителя Библа и спросил меня:

— Что с тобою?

И ответил я:

 — Разве ты не видишь прелестных птиц? Уже вто­рой раз они улетают в Египет, они возвращаются к своим прохладным прудам. А я, долго буду я оставаться здесь, на чужбине? Смотри! Разве ты не видишь тех, кто пришел, чтобы захватить меня?

Тогда писец удалился и сообщил об этом правителю Библа. Выслушал Закар-Баал его печальную весть и
за­плакал. Он отправил ко мне своего писца и прислал с ним два кувшина вина и барана. И еще послал он ко мне египетскую певицу Тентниут, которая находилась при нем. Повелел он ей:

— Спой ему! Отгони от него печальные мысли!

Повелел он сказать мне:

— Ешь и пей! Отгони печальные мысли! Все, что я смогу сказать, я скажу тебе завтра.

И вот, когда наступило утро, правитель Библа со­звал совет старейшин. Он встал среди них и сказал

чакалам:

— Зачем вы пришли сюда?

И они ответили:

— Мы пришли сюда, преследуя эти ни на что не годные, разбитые корабли, на которых ты хочешь
от­править в Египет наших врагов.

Тогда сказал им правитель Библа:

— Я не могу задерживать посланца Амона в своей стране. Дайте мне отправить его, а потом догоняйте его

и задерживайте сами.

И вот посадили меня на корабль, и я покинул эту морскую гавань.

Сильный ветер прибил меня к земле Алашии (земля Алашия — современный остров Кипр). Жи­тели города устремились ко мне, чтобы убить меня. Но я пробил себе среди них дорогу к тому месту, где пребывала Хетеб, правительница того города.

Я увидел ее, когда она шла от одного своего дома к другому. Я приветствовал ее и спросил у людей, ко торые ее окружали:

— Нет ли среди вас кого-нибудь, кто понимал египетскую речь?

И один из этих людей ответил:

— Я понимаю египетскую речь.

Тогда я сказал ему:

— Скажи своей госпоже, что я слышал повсюду, вплоть до Фив, где пребывает Амон, что несправедли­вости совершают везде, и только в стране Алашии хра­нят справедливость. Но теперь я вижу, что и здесь
со­вершают несправедливости каждый день!

Выслушала она это и сказала:

— О чем ты там говоришь?

И ответил я ей:

— Море разбушевалось, и ветер пригнал меня к этой; земле, где ты правишь. Неужели же ты позволишь, чтобы меня, посланца Амона, схватили здесь и убили? Подумай еще вот о чем: меня будут разыскивать до скончания дней! Что же до команды правителя Библа, которую тоже хотят убить, то разве не сможет он убить десять команд твоих кораблей, когда они ему попадутся?

И тогда повелела Хетеб успокоить своих людей. А затем она мне сказала:

— Ступай и отдыхай с миром!

* * *

Покинув земли Алашии, долго еще скитался я. Бури и ветры гнали меня от берега к берегу. И прошло много дней, прежде чем я достиг Таниса, где пребывает Несубанебджед и супруга его Танутамон. Здесь ожидала меня часть моих кораблей, груженных кедровым лесом для обновления великой и славной барки Амона-Ра, царя богов. Остальные погибли посреди моря, а многие захватили чакалы.

От Таниса я поднялся на юг и достиг Фив, где пребывает Амон. Принял меня верховный жрец бога Амона, мой господин Херихор, и поведал я ему о моих злоклю­чениях.

Осмотрел Херихор доставленный груз и нашел, что кедрового леса достаточно для обновления великой и славной барки «Могучая грудь Амона». И смилости­вился он надо мной, ибо не было в том, что случилось, моей вины. Наградил он меня рабами своими и оставил меня старейшиной первого зала храма Амона.

Здесь благополучно завершается рассказ о злоклю­чениях Унуамона, как записал его от начала до конца писец Амона, чьи руки чисты.

 

 

 

 

ЦАРЬ РАМПСИНИТ И НЕУЛОВИМЫЙ ВОР

(сказка Древнего Египта)

Эта сказка дошла до нас в записи Геродота

Худ. Ф. КонстантиновХуд. Ф. Константинов

Царь Рампсинит был настолько богат и имел так много золота, что ни один из последующих царей не только не мог его превзойти, но и не в силах был даже сравниться с ним. И вот, желая надежно спрятать свои сокровища, он приказал построить каменное храни­лище, примыкающее к внешней стене его дворца. 
(В действительности речь может идти лишь о фараоне XX династии Рамсесе IV, правившем в 1209—1180 гг. до н.э. В построенном им храме в Мединет-Абу, недалеко от Фив, до сих пор сохранилась сокровищница — особое помещение без окон, примыкающее к задней стене храма). Но зодчий, которому было это поручено, со злым умыслом сделал так, что один или два человека легко могли вынуть каменную плиту из стены сокровищницы.

Когда хранилище было построено, царь поместил в нем все свои богатства.

Спустя некоторое время зодчий почувствовал при­ближение смерти и призвал к себе своих сыновей, — а их у него было двое. И вот он открыл им, что он сде­лал во время постройки сокровищницы, заботясь о том, чтобы они могли жить в достатке. Он подробно объяснил им, как можно вынуть каменную плиту, указал приметы этого камня и сказал, что если они сохранят все в тайне, то будут хозяевами царских сокровищ.

Когда зодчий умер, его сыновья, не теряя времени, приступили к делу. Ночью они отправились к царскому дворцу, легко отыскали каменную плиту в стене хра­нилища и вынули ее руками. В ту ночь они унесли с собой немало сокровищ.

Но случилось так, что царь приказал открыть хра­нилище. С изумлением он увидел, что в сосудах недо­стает сокровищ. Однако обвинить кого-нибудь в краже он не мог, ибо хранилище было заперто и все печати на двери остались целыми.

Через некоторое время царь приказал открыть свое хранилище во второй, а затем в третий раз, — и каж­дый раз он замечал, что сокровища его убывают. Воры не переставали его обкрадывать.

Тогда царь Рампсинит сделал так: он приказал из­готовить капканы и поставить их вокруг сосудов, в
ко­торых хранились его богатства.

И вот воры пришли, как обычно, к хранилищу. Один из них проник внутрь, но едва он приблизился к сосуду, как тут же попался в капкан, увидел он, что ему не вырваться и тотчас позвал своего брата. Он объяснил ему, что с ним случилось, приказал поскорее прибли­зиться и отрубить ему голову, ибо если бы кто-нибудь увидел его и узнал, погиб бы не только он, но и его брат.

Брат выслушал его и согласился, что иного выхода нет. Он исполнил приказ несчастного, выбрался из
хра­нилища, поставил на место каменную плиту и отпра­вился домой, унося с собою голову брата.

Едва наступил день, царь вновь приказал открыть хранилище. С удивлением увидел он в капкане труп вора без головы. А между тем хранилище оставалось целым и нигде не было ни входа, ни выхода.

Подивился царь и придумал вот что: он велел по­весить труп вора на стене, а возле него поставить стражу. И приказал он стражникам хватать и приводить к нему всякого, кто при виде трупа заплачет или выка­жет печаль.

Когда повесили труп вора на стену, мать его охва­тила скорбь. Она призвала своего сына, оставшегося в живых, и велела ему любым способом избавить тело брата от надругания и принести к ней. Мать грозила, если он этого не сделает, пойти к царю и указать ему похитителя его сокровищ. Мать не давала сыну покоя, и все его увещевания не могли ее утешить.

Тогда вот что придумал вор. Он навьючил несколько ослов мехами с вином и погнал их. Когда ослы
прибли­зились к тому месту, где висел труп его брата и где стояла стража, вор потянул за завязки двух-трех мехов и развязал их. Вино хлынуло на землю, а вор громко закричал, хватаясь за голову, и заметался, словно не зная, к какому ослу вперед броситься.

Увидели стражники вино, текущее в изобилии на землю, сбежались с сосудами в руках и принялись его черпать, говоря, что пролитое вино — это их законная доля. А вор их ругал и поносил в притворном гневе.

Тогда стражники стали его утешать. Вор сделал вид, что гнев его прошел, и успокоился. Наконец, он согнал ослов с дороги и принялся их перевьючивать. Страж­ники вступили с ним в разговор. Кто-то из них заставил его рассмеяться веселой шутке, и в награду за это вор подарил стражникам еще целый мех вина. Стражники тут же принялись распивать вино и пригласили вора вы­пить вместе с ними. Он согласился и остался.

Пока они пили, стражники обходились с вором лю­безно и ласково, и за это он дал им еще один мех вина. Так стражники пьянствовали беспрерывно, пока не по­валились и не заснули на том же месте, где сидели.

Как только стемнело, вор снял со стены тело брата и погрузил на осла. Потом он в насмешку отрезал всем стражникам правую половину бороды и погнал своих ослов домой. Так исполнил он волю матери.

Когда царю сообщили, что тело вора похищено, он пришел в страшный гнев, решил он любою ценой
об­наружить, кто посмел это совершить, и сделал следую­щее: царь поселил свою родную дочь в отдельном доме и приказал ей принимать у себя всех мужчин без раз­бора при одном лишь условии: каждый из них, прежде чем лечь с ней в постель, должен рассказать ей о самом бесчестном и о самом ловком поступке, совершенном им в жизни. И приказал ей царь, если она услышит от кого-либо рассказ про вора, схватить того человека и не отпускать.

Дочь царя поступила согласно воле отца, но вор до­гадался, ради чего все это придумано. Решил он
пре­взойти в хитрости самого царя и сделал так: у свежего еще трупа брата он отрезал руку до плеча, спрятал ее под плащом и отправился к царской дочери.

Царская дочь приняла его, как и всех, и попросила ответить на свои два вопроса. Вор сказал ей, что самый бесчестный поступок в жизни он совершил тогда, когда отрезал голову брату, попавшемуся в капкан в сокро­вищнице царя. А самый ловкий поступок в жизни он совершил тогда, когда напоил стражу допьяна и похи­тил повешенное на стене тело брата.

Как только царская дочь услыхала это, она схватила вора. Но он в темноте успел подсунуть ей мертвую руку, и царская дочь уцепилась за нее, думая, что держит руку вора. А вор оставил ей мертвую руку и поспешно выскользнул в дверь.

Когда царю донесли о случившемся, изумился он смелости и ловкости этого человека. И приказал царь оповестить по всем городам, что он дарует прощение неуловимому вору и обещает хорошо наградить его, если тот к нему явится сам.

Поверил вор обещанию царя и явился к нему, Рампсинит был так поражен его разумом, что выдал за него свою дочь, как за самого умного человека в своей стране. Он считал египтян самым мудрым из всех народов, но на этого человека Рампсииит смотрел как на умнейшего среди египтян.

 

 

 

 

СКАЗАНИЯ О САТНИ-ХЕМУАСЕ

(сказка Древнего Египта)

Худ. Ф. КонстантиновХуд. Ф. Константинов

САТНИ-ХЕМУАС И МУМИИ

I

У фараона Усер-Маат-Ра (Усер-Маат-Ра — тронное имя фараона XIX династии Рамсеса II (1317—1251 гг. до н.э.да будет он жив, здоров и могуч, был сын по имени Сатни-Хемуас. Славился он своей учёностью, знал он письмо, и тайное было от­крыто ему. Он знал силу чудодейственных талисманов, он знал священные слова заговоров, он умел произно­сить могущественные заклинания, ибо он был мудрым писцом и великим чародеем, и не было равных ему во всей стране.

Все дни свои проводил Сатни-Хемуас в некрополе Мемфиса, в городе мертвых. Здесь разбирал он
священ­ные надписи на гробницах, здесь читал он священные книги молитв и заклинаний, здесь совершенствовал он свои познания.

И вот однажды, когда ходил Сатни-Хемуас среди могил и разбирал священные надписи на надгробных стелах, встретился ему человек в одеяниях жреца, слу­жителя Исиды. увидел он, что Сатни-Хемуас разбирает священные надписи на надгробных стелах, и засмеялся.

Спросил его Сатни-Хемуас:

— Кто ты? И почему ты смеешься?

И ответил ему человек:

— Я жрец Исиды из Коптоса. А смеюсь я потому, что вижу, как ты теряешь здесь время, разбирая эти надписи. Если ты хочешь познать истинное, найди свя­щенную книгу, которую написал своею рукою бог Тот. В ней сокрыты все тайны жизни и смерти, в ней со­крыты могущественные заклинания, и если ты их узнаешь, ты станешь сам подобен богам.

Сказал тогда Сатни-Хемуас:

— Я сделаю все, что ты пожелаешь, если ты мне ука­жешь, где эта книга!

И ответил ему человек в одеяниях жреца Исиды:

— Ищи эту книгу в городе мертвых. Она хранится в гробнице Ноферка-Птаха., сына фараона
Мернеб- Птаха. Но только не отнимай у него священную книгу Тота, ибо, если ты унесешь ее из гробницы, он заставит тебя возвратить ее с покаянием: ты придешь к нему с колом в руках, посыпав голову горящими углями (приходить с колом в руках, посыпав голову горящими угля­ми,— обряд искупления какой-либо вины перед мертвыми).

Так сказал человек в одеяниях жреца Исиды и исчез. С этого дня Сатни-Хемуас утратил покой. Он
отпра­вился к фараону Усер-Маат-Ра, да будет он жив, здоров и могуч, и сказал ему:

— Разреши мне спуститься в гробницу Ноферка-Птаха и отыскать священную книгу Тота. Я возьму с собой моего молочного брата Инара и найду эту книгу.

И фараон Уcep-Маат-Ра дозволил ему сделать все, что он просил.

Вместе с братом своим Инаром вернулся Сатни-Хе­муас в город мертвых, и они стали искать гробницу Ноферка-Птаха. Три дня и три ночи они разбирали надписи на надгробных стелах и читали заклинания. На четвертый день они нашли то место, где покоился Ноферка-Птах, сын фараона Мернеб-Птаха.

От радости Сатни-Хемуас позабыл все на свете. Вместе с братом Инаром они отвалили каменную плиту, и Сатни-Хемуас хотел спуститься в гробницу. Но тут свет померк и каменная плита упала на свое место. А когда снова стало светло, Сатни-Хемуас увидел, что он и его брат Инар лежат на песке в пустыне, и пирамиды города мертвых еле виднеются вдали.

Вернулись они в город мертвых. Три дня и три ночи провели они в поисках, но найти то место, где покоился Ноферка-Птах, уже не могли.

На четвертый день снова увидел Сатни-Хемуас того человека в одеяниях жреца Исиды. И сказал ему
че­ловек:

— Ты забыл, что никто не может войти в покои мертвых! Ты забыл свои священные заклинания! Только тот, кто их знает, может переступить порог вечного обиталища Ноферка-Птаха!

Так сказал человек в одеяниях жреца Исиды и уда­лился. А Сатни-Хемуас приказал своему молочному брату Инару:

— Принеси мне ларец из эбенового дерева, где хра­нится моя книга заклинаний!

Принес Инар ларец из эбенового дерева, и Сатни-Хемуас открыл свою книгу заклинаний. Он прочел, что там написано, и произнес заклинание. В тот же миг пороны и орлы-стервятники слетелись к нему отовсюду и закружились над его головой. Они сбились в стаю и полетели над гробницами города мертвых, а Сатни-Хе­муас и его брат Инар последовали за ними.

Вороны и орлы-стервятники опустились всей стаей на каменную плиту одной гробницы, и Сатни-Хемуас узнал то место, где покоился Ноферка-Птах, сын фа­раона Мернеб-Птаха. Тогда произнес он второе
закли­нание. С криком улетели вороны и орлы-стервятники, а каменная плита поднялась сама собой.

Спустились Сатни-Хемуас и его молочный брат Инар в гробницу Ноферка-Птаха. И тут увидел Сатни- Хемуас, что человек в одеяниях жреца Исиды и был сам Ноферка-Птах. Но теперь он лежал в погребальных пеленах в виде мумии.

Три дня и три ночи искали Сатни-Хемуас и его мо­лочный брат Инар священную книгу Тота в гробнице Ноферка-Птаха. Они разобрали и прочли все надписи на стенах, они осмотрели все сосуды, они сдвинули все статуи и положили их на спину, чтобы узнать, не хранится ли эта книга под ними. Но они ничего не нашли.

Тогда встал Сатни-Хемуас и произнес могуществен­ное заклинание. Он сказал:

— Именем Тота всеведущего и всемогущего, явись!

И вдруг сияние, подобное солнечному, озарило гроб­ницу. Оно исходило от мумии Ноферка-Птаха. И Сатни-Хемуас увидел, что это светится священная книга, прибинтованная погребальными пеленами к груди Ноферка-Птаха, сына фараона Мернеб-Птаха.

Сатни-Хемуас протянул руку, чтобы взять священ­ную книгу, которую Тот начертал своею рукой. Но тогда заговорил вдруг Ноферка-Птах:

— Не отнимай у меня священную книгу Тота! Из-за нее я покинул землю раньше, чем было мне
пред­назначено. Не уноси ее! Ибо если ты ее унесешь, я за­ставлю тебя вернуть ее с покаянием: ты придешь ко мне с колом в руках, посыпав голову горящими углями.

Но Сатни-Хемуас протянул свою руку к священной книге и воскликнул:

— Я возьму ее!

Тогда Ноферка-Птах сотворил заклинание и сказал:

— О жена моя Ахура и сын мой Мериб, чьи тела покоятся в Коптосе! Пусть явится ваше Ка сюда! По­могите мне сохранить священную книгу Тота, из-за ко­торой мы покинули землю раньше, чем было нам
пред­назначено!

И вот Ка жены Ноферка-Птаха и сына его Мериба явились в гробницу. Ахура встала перед Сатни- Хемуасом, прижала к себе своего сына Мериба и ска­зала:

— е бери эту книгу, из-за которой мы покинули землю раньше, чем было нам предназначено! Выслушай прежде, что я тебе расскажу.

Мое имя Ахура, я родная дочь фараона Мернеб-Птаха. А это мой брат и муж Ноферка-Птах, родной сын фараона Мернеб-Птаха. Мы родились от одного отца и одной матери, и у наших родителей не было больше детей. Мы росли вместе, и я любила брата моего Ноферка-Птаха и не желала себе в мужья никого дру­гого. И вот, когда пришло время выдавать меня замуж, привели меня к отцу моему фараону. Он увидел меня и сказал:

— Дочь наша Ахура стала взрослой, и пришло время выдавать ее замуж. Надо найти ей достойного супруга!

Так он сказал и отослал меня. Но я любила только брата моего Ноферка-Птаха и не желала никакого дру­гого мужчину. И вот призвала я приближенного слугу фараона и повелела ему передать моему отцу такие слова: «Дочь твоя Ахура любит сына твоего Ноферка-Птаха, и он тоже любит ее. Сделай по желанию детей твоих и отдай Ахуру в жены Ноферка-Птаху!»

Отправился приближенный слуга к фараону и ска­зал ему:

— Дочь твоя Ахура любит сына твоего Ноферка-Птаха, и он тоже любит ее. Сделай по желанию детей твоих и отдай Ахуру в жены Ноферка-Птаху! Пусть брат и сестра будут супругами по обычаю фараонов!

Но фараон рассердился и ответил ему:

— Я женю своего сына на дочери военачальника моей армии и отдам свою дочь в жены сыну другого

военачальника моей армий!

* * *

И еще сказал фараон:

— Не гневай меня! У меня только двое детей и, может быть, больше других не будет, разве я поступлю по закону, если женю их друг на друге? Нет, я женю Ноферка-Птаха на дочери военачальника, и я отдам Ахуру в жены сыну другого военачальника, чтобы потомство мое умножилось!

И вот, когда пришел час и все собрались на пир, послали за мной и призвали меня к фараону. Сердце мое было опечалено, и я сама на себя не походила.

Сказал мне тогда фараон:

— Ахура, это ты послала ко мне моего приближен­ного с такими неразумными словами: «Отдай меня в жены моему старшему брату Ноферка-Птаху»?

Ответила я ему:

— Пусть он женится на дочери военачальника и пусть отдадут меня в жены сыну другого военачальника, чтобы потомство твое умножилось!

И тут засмеялась я, и фараон тоже засмеялся. И сказал он своему приближенному, надзирающему над дворцом фараона:

— Пусть Ахуру этой же ночью отведут в дом брата ее Ноферка-Птаха и пусть принесут за ней следом
вся­кие свадебные подарки из наилучших!

И вот я вошла как супруга в дом брата моего Но­ферка-Птаха. Фараон прислал мне золотые и серебря­ные украшения, и все приближенные фараона принесли мне свои дары. Ноферка-Птах провел со мною
счастли­вый день, принимая у себя приближенных двора фа­раона. И в ту же ночь он остался со мной и познал меня и увидел, что я девственна и прекрасна. Он познал меня еще и еще, ибо мы сильно любили друг друга.

Но вот настала пора месячных очищений, но у меня месячные не пришли. Сообщили об этом фараону, и он обрадовался всем сердцем. Повелел он взять из сокро­вищницы своего дворца всякие драгоценные вещи и по­слал мне прекрасные подарки из золота и серебра и одежды из царского полотна.

А когда пришло время родов, родила я сына, кото­рого ты видишь перед собой. Дали ему имя Мериб, и занесли его в списки Дома Жизни (Дом Жизни — школа при храме, где обучались чтению священных книг, астрологии и магии).

Прошло после этого много дней. Супруг мой и брат мой Ноферка-Птах, казалось, только затем и живет на земле, чтобы бродить по городу мертвых, близ Мем­фиса, и разгадывать надписи на стенах гробниц
фа­раонов и на погребальных стелах писцов Дома Жизни. Он разбирал и читал все надписи, ибо думал все время только о них.

И вот однажды Ноферка-Птах увидел торжествен­ное шествие в честь бога Птаха. Следом за шествием он вошел в храм бога, чтобы там помолиться. Но когда он шел позади и разбирал надписи, сделанные там, где стояли статуи богов, увидел его один жрец-старик и засмеялся.

Спросил его Ноферка-Птах:

— Почему ты смеешься надо мной?

Но жрец ответил ему:

— Я смеюсь вовсе не над тобой. Однако я не могу удержаться от смеха, глядя на то, как ты разбираешь здесь надписи, не имеющие никакой силы. Если ты хо­чешь познать истинное, пойдем со мной! Я расскажу тебе, где хранится книга, написанная рукой самого бога Тота в те времена, когда он спускался на землю вместе с другими богами. Есть в той книге два заклинания. Если ты скажешь первое заклинание, заворожишь ты небо и землю, горы, и воды, и загробный мир. Ты поймешь язык птиц в небесах и ползучих тварей земных, ты увидишь рыб из бездонных глубин, ибо чудесная сила поднимет над ними воды. А если ты скажешь второе заклинание, ты сможешь даже в гробнице при­нять тот облик, который имел на земле. И ты вновь увидишь, как солнце совершает в небе свой путь в окружении сонма богов, как луна зарождается в высоте, и ты увидишь звезды в их истинном образе.

Сказал тогда Ноферка-Птах жрецу:

— Заклинаю тебя жизнью фараона! Я дам тебе все, что ты пожелаешь, если ты скажешь мне, где хранится та книга!

И жрец сказал Ноферка-Птаху:

— Если ты хочешь, чтобы я указал тебе место, где хранится та книга, дай мне сто дебенов серебра, чтобы устроить мое погребение, и прикажи изготовить мне двойной саркофаг, как подобает жрецу.

Ноферка-Птах тотчас же позвал слугу и повелел дать жрецу сто дебенов серебра. Затем повелел он изготовить двойной саркофаг. Он сделал все, о чем просил жрец.

Тогда жрец сказал Ноферка-Птаху:

— Книга, о которой я говорил, покоится посреди Нила близ Коптоса. Там лежит на дне железный сундук. В железном сундуке лежит сундук бронзовый. В бронзовом сундуке лежит сундук из дерева лавра. В сундуке из дерева лавра лежит ларец из эбенового дерева и слоновой кости. В ларце из эбенового дерева и слоновой кости лежит серебряный ларец. В серебряном ларце лежит золотой ларчик. А в том золотом ларчике хранится книга, о которой я говорил. Скорпионы и змеи окружают то место кольцом длиною в двенадцать тысяч локтей. А вокруг сундука обвился бессмертный змей.

Когда жрец рассказал это, Ноферка-Птах потерял покой. Вернувшись из храма, он поведал мне обо всем, что с ним было, и сказал:

— Я отправлюсь в Коптос, я достану ту книгу, а потом вернусь сюда, в Мемфис.

Разгневалась я на того жреца и сказала ему:

— Да покарает тебя Амон за то, что сказал ты Но­ферка-Птаху! Ты принес в мой дом раздор, ты принес мне горе!

Потом я простерла руки к Ноферка-Птаху, чтобы удержать его и не пускать в Коптос, но он не стал меня слушать. Он пришел к фараону и рассказал ему обо всем, что узнал от жреца.

Спросил его фараон:

— Что желает сердце твое?

И ответил ему Ноферка-Птах:

— Пусть дадут мне корабль фараона, полностью снаряженный. Я возьму с собою сестру мою Ахуру и её маленького сына Мериба и отправлюсь с ними в сто­рону юга. Я хочу поскорее достать ту книгу и
возвра­титься в Мемфис.

И вот ему дали корабль фараона, полностью снаря­женный, и мы взошли на него. Мы отправились в путь и прибыли в Коптос.

Когда сообщили о нас жрецам храма Исиды, влады­чицы Коптоса, и верховному жрецу Исиды, они
спусти­лись на берег навстречу к нам. В тот же час явились они к Ноферка-Птаху, а их жены пришли ко мне.

Мы высадились на берег и направились в храм Исиды и Гора-Младенца. Ноферка-Птах повелел при­вести быка и принести гуся и вино. Он принес жертвы и совершил возлияния перед Исидой и Гором. Затем отвели нас в превосходный дом, полный всяких прекрас­ных вещей.

Четыре дня провел здесь Ноферка-Птах, пируя со жрецами Исиды, владычицы Коптоса. А я в это время пировала с их женами.

Когда наступило утро пятого дня, Ноферка-Птах повелел принести ему побольше чистого воска. Он
из­готовил из воска барку с гребцами и корабельщиками. Он произнес над ними заклинание, вдохнул в них ды­хание жизни, спустил барку на воду и поставил ее впереди корабля фараона. Затем он наполнил корабль фараона песком, попрощался со мной и взошел на ко­рабль. A я села на берегу Нила и сказала:

— Если что-нибудь с ним случится, я сразу уз­наю!

И вот повелел Ноферка-Птах созданным им гребцам:

— Гребите! Гребите, пока мы не доплывём до того места, где хранится та книга!

И они принялись грести и гребли три дня и три ночи. Когда достигли они того места, где хранилась на дне книга Тота, и привели за собой корабль фараона, Ноферка-Птах бросил в Нил песок с корабля, и река осушилась в том месте. Увидел Ноферка-Птах кольцо в двенадцать тысяч локтей из змей, скорпионов и
про­чих ползучих гадов, а в середине того кольца — желез­ный сундук, в котором хранилась книга, увидел он бессмертного змея, который обвил тот сундук. Тогда произнес Ноферка-Птах заклинание, и все кольцо в двенадцать тысяч локтей из змей, скорпионов и прочих ползучих гадов сразу замерло.

Затем он спустился туда, где лежал сам бессмертный змей, и напал на него. Он убил бессмертного змея, но тот снова ожил и стал таким же, как прежде.

Он второй раз напал на бессмертного змея и убил его. Но бессмертный змей снова ожил и стал таким же, как прежде.

В третий раз Ноферка-Птах напал на бессмертного змея, убил его и расссек пополам. Между двумя
полови­нами он бросил песок, и змей не смог стать таким, как прежде, и умер.

Тогда подошел Ноферка-Птах к сундуку и узнал тот железный сундук. Он открыл его и нашел в нем сундук из бронзы. Он открыл его и нашел в нем сундук из лаврового дерева. Он открыл его и нашел в нем ла­рец из эбенового дерева и слоновой кости. Он открыл его и нашел в нем ларец из серебра. Он открыл его и нашел в нем ларчик из золота. Он открыл его и увидел книгу, которую так искал.

Тут вынул Ноферка-Птах эту книгу из золотого ларчика и произнес первое из начертанных в ней
за­клинаний. Заворожил он небо и землю, горы и воды и загробный мир. Он стал понимать язык птиц в небесах, язык рыб в водах и речи зверей в горах. Произнес он второе из начертанных в книге заклинаний и увидел, как солнце совершает свой путь в небесах в окружении сонма богов, он увидел, как восходит луна, и увидел звезды в их истинном образе. Он увидел рыб из бездон­ных глубин, ибо чудесная сила подняла толщу вод над ними.

Потом он произнес заклинание над рекой, и она вернулась на прежнее место. Ноферка-Птах взошел на корабль и повелел гребцам:

— Гребите! Гребите, пока мы не вернемся туда, от­куда отплыли!

И они принялись грести и гребли три дня и три ночи, пока не привели корабль к берегу, где я их ждала. Я си­дела на берегу, я не ела и не пила и не двигалась, словно мертвое тело, принесенное в Дом Погребений (Дом Погребений — помещение, где производилось бальзамирование и пеленание мумий). И ска­зала я Ноферка-Птаху:

— Заклинаю тебя жизнью фараонов! Покажи мне ту книгу, из-за которой нам пришлось столько претерпеть.

И он дал мне в руки ту книгу. Я произнесла первое из начертанных в ней заклинаний и заворожила небо и землю, горы и воды и загробный мир. Я поняла язык птиц в небесах, и рыб в бездонных глубинах, и зверей на земле. Я произнесла второе из начертанных в книге заклинаний и увидела солнце, совершающее свой путь в окружении сонма богов, и луну, восходящую в небе, и все звезды в их истинном образе. И я увидела рыб в глубине, ибо чудесная сила подняла толщу вод над ними.

Я не умела писать и сказала об этом Ноферка-Птаху, моему супругу и старшему брату. Но он был
искушен­ным писцом и великим мудрецом. Он повелел принести ему свиток чистого папируса и начертал на нем все слова, которые были в той книге. Потом он смочил свиток пивом и растворил его в воде. И когда он уви­дел, что все уже растворилось, он выпил ту воду и по­знал все, что было начертано в книге Тота.

В тот же час мы вернулись в Коптос и провели счастливый день перед храмами Исиды, владычицы Коптоса, и бога Гора-Младенца.

Затем мы взошли на корабль фараона и пустились в обратный путь. Но мы успели проплыть на север от Коптоса только двенадцать тысяч локтей.

Бог Тот узнал, что Ноферка-Птах овладел его кни­гой. В тот же час он явился к Ра и сказал ему:

— Узнай, что Ноферка-Птах, сын фараона Мернеб-Птаха, да будет он жив, здоров и могуч, нарушил закон и присвоил себе мои права. Он проник в мои владении и ограбил меня. Он овладел моим сундуком, в котором хранилась книга заклинаний. Он убил моего стража, который стерег тот сундук, рассуди меня с Ноферка- Птахом.

На это сказал ему Ра:

— Отдаю тебе Ноферка-Птаха и всех его ближних. Они твои!

Затем повелел Ра Небесной силе спуститься на землю и приказал:

— Сделай так, чтобы Ноферка-Птах и все его ближ­ние не смогли прибыть в Мемфис целыми и
невреди­мыми!

В тот же час маленький сын мой Мериб вышел из-под навеса корабля фараона, и упал в воду, и пошел ко дну во исполнение воли Ра, а все, кто был на ко­рабле, громко закричали. Тогда вышел на палубу Но­ферка-Птах. Он произнес над мальчиком заклинание и заставил тело его всплыть наверх, и чудесная сила под­няла его над водой. Он произнес над ним еще одно заклинание и заставил мертвого заговорить. И тогда рассказал мертвый все о том, что с ним было, а также о жалобе бога Тота и приговоре Ра.

Мы вернулись в Коптос и отнесли тело мальчика в Дом Погребений. Мы повелели, чтобы над ним
совер­шили все, что нужно, и его набальзамировали, как по­добает бальзамировать знатного человека. Мы повелели положить его в саркофаг, и его погребли в городе мерт­вых Коптоса.

Сказал тогда Ноферка-Птах, мой брат и супруг:

— Отправимся в путь на север! Не будем задержи­ваться! Оповестим фараона о том, что случилось, и пусть сердце его скорбит вместе с нашими!

Мы взошли на корабль фараона и отправились в путь. Но мы успели проплыть на север от Коптоса только двенадцать тысяч локтей. Когда мы достигли того места, где мой маленький сын Мериб утонул, я вы­шла
из-под навеса корабля фараона и упала в воду. Я пошла ко дну во исполнение воли Ра, а все, кто был на корабле, громко закричали.

Тогда вышел на палубу Ноферка-Птах. Он произнес надо мной то же заклинание и заставил тело мое всплыть, ибо чудесная сила подняла меня. Он повелел достать меня из воды и произнес надо мной другое за­клинание. И тогда рассказала я все о том, что со мною было, а также о жалобе бога Тота и приговоре Ра.

Ноферка-Птах вернулся со мною в Коптос, и меня отнесли в Дом Погребений. Он повелел совершить надо мной все, что нужно, и тело мое набальзамировали, как подобает бальзамировать самых знатных людей. И меня погребли в той же самой гробнице, где уже покоился мой маленький сын Мериб.

Ноферка-Птах взошел на корабль фараона и отправился в путь. Он проплыл на север от Коптоса двена­дцать тысяч локтей и достиг того места, где я и мой сын упали в воду. Тогда обратился он к своему сердцу и спросил его: «Не лучше ли мне вернуться в Коптос? Ведь если я возвращусь сейчас в Мемфис и фараон меня спросит, что стало с его детьми, как я ему отвечу? Разве смогу я ему сказать, что вот я увлек за собою твоих детей к Фивам, погубил их, а сам остался жив и возвратился в Мемфис?»

И вот повелел Ноферка-Птах принести ему полосу тончайшего царского полотна и сделал из нее
волшеб­ную перевязь. Он перевязал ею книгу Тота и крепко прибинтовал ее к своей груди. Затем он вышел из-под навеса корабля фараона, бросился в воду и пошел ко дну во исполнение воли Ра, а все, кто был на корабле, громко закричали:

— Великое горе! Великое несчастье! Ушел от нас искусный писец, ушел мудрец, которому не было равных!

Поплыл дальше корабль фараона, и никто на свете не знал, где был Ноферка-Птах.

Когда корабль прибыл в Мемфис, сообщили обо всем фараону, и фараон спустился на берег к кораблю. Он облекся в одежды скорби, и все жители Мемфиса, все жрецы бога Птаха, и верховный жрец бога Птаха, и все приближенные фараона явились в одеждах скорби. И тогда заметили они тело Ноферка-Птаха, которое за­цепилось за рулевое весло корабля фараона, ибо так пожелал Ноферка-Птах, искусный писец и чародей.

Его вынесли на берег и увидели на груди его книгу Тота. И повелел фараон:

—  Эта книга, что покоится у него на груди, должна быть скрыта от всех!

И все приближенные фараона, все жрецы бога Птаха и верховный жрец бога Птаха сказали:

— Повелитель наш, да будешь ты долговечен, как Ра! Ноферка-Птах был искусным писцом и великим мудрецом. Пусть останется эта книга у него!

И тогда фараон повелел отнести Ноферка-Птаха в Дом Погребений. Шестнадцать дней пребывал он там, через тридцать пять дней запеленали его мумию, и через семьдесят дней совершилось его погребение. И поло­жили Ноферка-Птаха в его гробницу в городе вечного успокоения.

Я рассказала тебе обо всех несчастьях, которые мы претерпели из-за этой книги. Не говори же: «Я возьму ее!» Нет у тебя на то права, ибо мы из-за этой книги покинули землю раньше, чем было нам предназначено.

Но ответил ей Сатни-Хемуас:

— Ахура, дай мне книгу, которую я вижу между тобой и Ноферка-Птахом! Иначе я возьму ее силой!

Тогда поднялся Ноферка-Птах из своего саркофага и сказал:

— Твое имя Сатни, не так ли? Ты слышал рассказ этой женщины о несчастьях, которых ты сам не испы­тал. Но можешь ли ты овладеть этой книгой благодаря твоим знаниям искуснейшего писца и умению играть в таб? ( Таб — современное название древнеегипетской игры, напоминающей шашки. По доске, разделенной на квадраты, передви­гали фигурки с головами шакалов; эти фигурки назывались просто «шакалы» или «собаки») Сыграем, и пусть достанется книга тому, кто выиграет!

На это ответил Сатни-Хемуас:

— Я согласен!

И вот они взяли доску для таба, расставили на ней «шакалов» и принялись играть.

Первый раз выиграл Ноферка-Птах. Он произнес над Сатни-Хемуасом заклинание, ударил его по голове доскою таба и вогнал его в землю до колен.

И второй раз выиграл Ноферка-Птах. Он произнес заклинание и вогнал Сатни-Хемуаса в землю до бедер.

И в третий раз выиграл Ноферка-Птах и вогнал Сатни-Хемуаса в землю до шеи. И еще сверху ударил его рукой.

Тогда Сатни-Хемуас призвал на помощь молочного брата своего Инара. Сказал он ему:

— Не медли здесь! Поднимись на землю, расскажи обо всем, что со мной стало, фараону и принеси мне талисман отца моего, бога Птаха, и магические книги заклинаний!

Немедля поднялся Инар на землю и рассказал фа­раону обо всем, что случилось с Сатни-Хемуасом.
Повелел тогда фараон:

— Отнеси ему талисман отца нашего, бога Птаха, и священные книги заклинаний!

Поспешно вернулся Инар в гробницу, положил та­лисман на голову Сатни-Хемуаса — и тот сразу вышел из земли.

Протянул Сатни-Хемуас руку к волшебной книге и схватил ее. Он направился к выходу из гробницы, и свет разливался впереди него, а позади него шествовал мрак.

Заплакала Ахура и закричала ему вслед:

— Уходит сияние света, надвигается темнота! Все, что было в нашей гробнице, ушло с этой книгой!

Но сказал Ноферка-Птах Ахуре:

— Не печалься так! Я заставлю его вернуть нашу книгу с покаяниями: он придет к нам с колом в руках, посыпав голову горящими углями.

Тем временем Сатни-Хемуас вышел из гробницы и закрыл ее за собой, как было прежде. Он пришел к
фа­раону и поведал ему обо всем, что случилось с ним, когда он искал священную книгу. И сказал ему
фа­раон:

— Будь мудрым и верни эту книгу Ноферка-Птаху! Иначе он заставит тебя вернуть ее с покаянием, и ты придешь к нему с колом в руках, посыпав голову горя­щими углями.

Но Сатни-Хемуас не стал его слушать. Он везде раз­ворачивал свиток и читал эту книгу всем без различия, словно не было у него другого дела на свете.

 

II

Но вот однажды, когда прогуливался Сатни-Хемуас по двору храма Птаха, он заметил прекрасную
жен­щину: красоте ее не было равных! Богатые украшения ее были из золота, юные девушки окружали ее, а за ней следовало двое слуг.

Увидел ее Сатни-Хемуас и потерял покой. Он при звал своего молодого слугу и приказал ему:

— Поспеши к этой жешцине и узнай, кто она такая!

Слуга поспешно отправился следом за красавицей.Он остановил одну из девушек, которые ее окружали, и спросил:

— Кто это такая?

Ответила ему девушка:

— Это Табуба, дочь жреца богини Бает владычицы Анхтауи. Она пришла помолиться в храме великого бога Птаха.

Вернулся молодой слуга к Сатни-Хемуасу и передал ему слова той девушки. Сказал тогда Сатни-Хемуас:

— Пойди и скажи ее приближенной: «Сатни-Хемуас, сын фараона Уcep-Маат-Ра, послал меня, чтобы ты передала своей госпоже его слова: «Если ты согласишься провести со мной один час, я подарю тебе де­сять дебенов золота! Но если ты не согласишься, я возьму тебя силой! Я увлеку тебя в скрытое место, где тебя не отьнцет никто на свете».

Молодой слуга вернулся туда, где была Табуба, ото­звал ее приближенную и заговорил с ней. Но она негодующе закричала, словно оскорбленная его сло­вами.

Тогда Табуба сказала молодому слуге:

—  О чем ты там говоришь с этой глупой служанкой? Подойди ко мне и говори со мной.

Молодой слуга приблизился к Табубе и сказал ей:

— Сатни-Хемуас, сын фараона Уcep-Маат-Ра, даст тебе десять дебенов золота, если ты согласишься
про­вести с ним один час. Но если ты не согласишься, он возьмет тебя силой! Он увлечет тебя в скрытое место, где тебя не отыщет никто на свете.

На это сказала ему Табуба:

— Ступай и передай Сатни-Хемуасу: «Я не простая женщина, а жрица. Я чиста! Если ты желаешь
насла­диться мною, приходи ко мне, в мой дом в Пер-Басте (Пер-Баст — один из районов Мемфиса). Там будет все для нас приготовлено. Ты насладишься мною, но меня не увидит никто на свете. А поступать так, как делают уличные девки, я не желаю!»

Молодой слуга вернулся к Сатни-Хемуасу и передал ему все, что сказала Табуба, до последнего слова. Тогда проговорил Сатни-Хемуас:

— То, что ты мне сказал, превосходно!

Но все, кто был рядом с ним, вознегодовали.

Однако Сатни-Хемуас повелел приготовить для себя барку. Он взошел на нее и поспешно направился в
Пер-Баст.

Он достиг Пер-Баста и пришел в западную часть города. Там увидел Сатни-Хемуас высокий дом. Перед домом была терраса, а с северной стороны был сад, окруженный стеною. Спросил Сатни-Хемуас:

— Чей это дом?

И ему ответили:

— Это дом Табубы.

Тогда Сатни-Хемуас вошел в сад, окруженный сте­ною, и остановился перед беседкой, которая была в саду.

О его приходе пошли и сказали Табубе. Она спусти­лась в сад, взяла Сатни-Хемуаса за руку и сказала:

— Клянусь процветанием дома жреца богини Бает, владычицы Анхтауи, в который ты прибыл, я рада твоему приходу! Пойдем со мной наверх!

И Сатни-Хемуас последовал за Табубой. Они под­нялись по лестнице и вошли в дом.

Весь верхний этаж был украшен и чисто прибран. Пол был выложен чистым лазуритом и чистой бирюзой. Там стояли ложа, покрытые царским полотном, а на столике было множество золотых сосудов. Налила
Та­буба золотую чашу вина, подала ее Сатни-Хемуасу и сказала:

— Выпей и поешь!

Но ответил ей Сатни-Хемуас:

— Я не за этим сюда пришел.

Они подбросили благовония в огонь, они умастились притираниями, какими умащаются фараоны, и Сатни- Хемуас провел рядом с Табубой счастливый день. Ни­когда еще он не видел красавицы равной ей!

Но вот сказал Сатни-Хемуас Табубе:

— Совершим то, для чего мы сюда пришли!

Однако Табуба ему ответила:

— Ты уйдешь отсюда и вернешься в свой дом. Но я не простая женщина, а жрица. Я чиста! Если ты хо­чешь насладиться мною, напиши мне дарственную, как супруге, на все богатства дома твоего.

И сказал ей Сатни-Хемуас:

— Пусть призовут ученого писца!

В тот же час привели к нему ученого писца, и Сатни-Хемуас повелел отписать в дар Табубе все, что она про­сила. Он составил дарственную запись на все достояние и богатство, которыми он обладал.

Но вот к Сатни-Хемуасу пришли и сказали:

— Твои дети стоят внизу!

Приказал он:

— Пусть они войдут!

Тогда поднялась Табуба и облачилась в одежды из тончайшего полотна, увидел Сатни-Хемуас все ее тело сквозь прозрачное одеяние, и желание его стало силнее, чем прежде. Сказал он Табубе:

— Дозволь совершить мне то, для чего я сюда пришел!

Но она ему ответила:

— Ты уйдешь отсюда и вернешься в свой дом. Но я не простая женщина, а жрица! Я чиста! Если ты хочешь насладиться мною, ты заставишь своих детей подписать эту дарственную, чтобы потом твои дети не оспаривали право моих детей на твое добро!

И Сатни-Хемуас повелел привести своих детей и заставил их подписаться под дарственной. Потом он сказал Табубе:

— Дозволь же мне совершить то, для чего я сюда пришел!

Но Табуба ему ответила:

— Ты уйдешь отсюда и вернешься в свой дом. Но я не простая женщина, а жрица! Я чиста! Если ты хочешь насладиться мною, ты прикажешь убить своих детей, чтобы они не отняли твое добро у моих детей.

И сказал ей Сатни-Хемуас:

— Пусть же свершится ужасное злодеяние, раз ты этого пожелала!

И Табуба приказала убить детей Сатни-Хемуаса на его глазах, а тела их выбросить из окна на растерзание собакам и кошкам. Потом они сели пить вино, и до слуха их доносилось, как собаки и кошки пожирали детей Сатни-Хемуаса.

И опять сказал Сатни-Хемуас Табубе:

— Совершим же то, для чего мы пришли сюда, ибо я сделал все, о чем ты меня просила!

Тогда сказала Табуба:

— Войди в эту комнату!

Вошел Сатни-Хемуас в ту комнату и лег на ложе из слоновой кости и эбенового дерева. И Табуба легла рядом с ним, чтобы утолить его страсть. Протянул он к ней руки и обхватил ее. Закричала она ужасным голо­сом, широко разинув рот, и он вошел в нее, словно в горящую печь...

Но вот Сатни-Хемуас очнулся. Он лежал обнажен­ный, и не было у него одеяния, чтобы прикрыть свою наготу. Он увидел перед собой колесницу, а на ней человека огромного роста. Множество людей склоня­лось к его ногам; и по облику своему он походил на фа­раона.

Сатни-Хемуас хотел встать и не мог, ибо не было на нем никакой одежды и нечем было ему при­крыть свою наготу. Тогда спросил его дух в обличии фараона:

—  Сатни, что случилось с тобой?

И ответил ему Сатни-Хемуас:

— Это сделал со мной Ноферка-Птах.

Сказал ему дух в обличии фараона:

— Возвращайся в Мемфис! Дети твои жаждут ви­деть тебя. Они пришли, как обычно, к фараону и ждут тебя.

Но ответил ему Сатни-Хемуас:

— О повелитель, господин мой, да живешь ты вечно, подобно Ра! Как же могу я вернуться в Мемфис, когда мне нечем прикрыть свое тело?

Тогда окликнул дух в обличии фараона слугу, кото­рый стоял рядом с ним, и повелел ему дать одежды Сатни-Хемуасу. И сказал он Сатни-Хемуасу:

— Сатни, возвращайся в Мемфис к своим детям. Они живы и ждут тебя, как обычно, у фараона.

И вот Сатни-Хемуас вернулся в Мемфис. Он увидел, что дети его живы, и с радостью обнял их. И тогда спро­сил его фараон:

— Что с тобой было? Неужели ты был так пьян?

И рассказал ему Сатни-Хемуас все, что сделали с ним Табуба и Ноферка-Птах.

Сказал ему фараон:

— Сатни, я уже помог тебе один раз, когда сказал тебе: «Если ты не отнесешь эту книгу туда, откуда ты ее взял, тебя убьют!» Но до сих пор ты не хотел меня слушать. Верни же теперь эту книгу Норферка-Птаху с покаянием: возвращайся к нему с колом в руках, по­сыпав голову горящими углями!

И вот Сатни-Хемуас вышел от фараона с колом в руках и с горящими углями на голове и спустился в гробницу Ноферка-Птаха. увидела его Ахура и вос­кликнула:

— Сатни, видно, сам великий бог Птах дозволил тебе вернуться сюда целым и невредимым!

А Ноферка-Птах засмеялся и сказал:

— Вот видишь, Сатни, все случилось так, как я тебе говорил.

И Сатни-Хемуас почтительно приветствовал Ноферка-Птаха. В гробнице было теперь светло, как прежде, словно в ней сиял сам солнечный лик бога Ра. Поэтому Ноферка-Птах и жена его Ахура с радостью ответили на приветствие Сатни-Хемуаса.

Затем обратился Сатни-Хемуас к Ноферка-Птаху и спросил его:

— Скажи мне, Ноферка-Птах, что печалит тебя? Я тебе помогу!

И ответил ему Ноферка-Птах:

— Ты знаешь, что жена моя Ахура и сын мой Мериб покоятся в Коптосе, и сюда я могу призывать их Ка лишь с помощью моей власти искусного писца и чаро­дея. Отправляйся же в Коптос и перенеси их тела сюда.

Тотчас Сатни-Хемуас покинул гробницу и пришел к фараону. Он рассказал ему обо всем, что говорил Ноферка-Птах, и фараон повелел:

— Сатни, отправляйся в Коптос и принеси сюда мумии Ахуры и сына ее Мериба!

Тогда попросил его Сатни-Хемуас:

— Пусть дадут мне корабль фараона, полностью снаряженный!

И ему дали корабль фараона, полностью снаряжен­ный. Он взошел на него, отправился в путь и без
про­медления прибыл в Коптос. Сообщили об этом жрецам Исиды, владычицы Коптоса, и верховному жрецу Исиды. Они вышли к нему навстречу, спустились на берег Нила и подали ему руку, помогая сойти с корабля.

Сатни-Хемуас сошел с корабля и направился в храмы владычицы Коптоса и бога Гора. Он повелел привести быка, доставить гуся и вино, и он принес жертвы и со­вершил возлияния в честь Исиды и Гора-Младенца.

Затем со жрецами Исиды, владычицы Коптоса, и верховным жрецом Исиды отправился Сатни-Хемуас в город мертвых Коптоса. Три дня и три ночи искали они гробницу, где покоятся Ахура и ее сын Мериб. Они ходили среди могил, они осматривали погребальные стелы писцов Дома Жизни, они разбирали и читали надписи, начертанные на них. Но они не нашли гроб­ницы, где покоились Ахура и ее сын Мериб.

И вот Ноферка-Птах узнал о том, что они не могут найти гробницу, где покоятся Ахура и ее сын Мериб. Тогда он принял обличие старика жреца, отягченного бременем лет, и предстал перед Сатни-Хемуасом.

Уви­дел его Сатни-Хемуас и сказал:

— По виду тебе уже много лет. Может быть, ты знаешь, где гробница, в которой покоятся Ахура и ее сын Мериб?

Ответил ему старик:

— Отец отца моего отца так говорил отцу моего отца: «Отец отца моего отца сказал отцу моего отца, что гробницу, в которой покоятся Ахура и ее сын Ме­риб, надо искать под южным углом дома жреца».

Сказал тогда Сатни-Хемуас старику:

— А что, если жрец чем-нибудь досадил тебе и ты говоришь это лишь для того, чтобы мы разрушили его дом?

Но старик ответил ему:

— Пусть меня заключат под стражу, а после этого пусть ломают дом жреца. И если под южным углом его дома вы не найдете гробницы, где покоятся Ахура и ее сын Мериб, пусть постигнет меня злая кара!

И старика заключили под стражу. Но вот под юж­ным углом дома жреца они отыскали гробницу, в кото­рой покоились Ахура и ее сын Мериб. Повелел Сатни-Хемуас перенести этих высоких особ на корабль фа­раона, а разрушенный дом жреца отстроить заново. Тогда обратился к нему Ноферка-Птах и рассказал ему, что это он сам явился в Коптос, чтобы помочь отыскан, гробницу, где покоились Ахура и ее сын Мериб.

И вот Сатни-Хемуас взошел на корабль фараона. Он отправился в путь и без промедления прибыл в Мемфис вместе со всеми, кто был с ним. Сообщили об их при­бытии фараону, и он вышел навстречу своему кораблю. Повелел фараон перенести мумии Ахуры и сына ее Мериба в гробницу, где покоился Ноферка-Птах. А за­тем повелел он закрыть гробницу и наглухо замуровать ее, как было раньше.

Здесь завершается рассказ о Сатни-Хемуасе и Но- ферка-Птахе, а также об Ахуре, супруге Ноферка- Птаха, и сыне ее Мерибе.

Список этот закончен в первый зимний месяц 15-го года (15 год — повидимому, пятнадцатый год правления Птолемея III Эвергета, то есть 233 г. до н.э.).

 

САТНИ-ХЕМУАС И ЕГО СЫН СА-ОСИРИС

I

У фараона Уcep-Маат-Ра был сын по имени Сатни-Хемуас. Слыл он искусным писцом и мудрецом, и не было на всей земле никого, кто бы мог с ним сравниться.

Но вот Сатни-Хемуас заскучал. Он ходил по своему дому, он уходил в город мертвых и разбирал там
над­писи на надгробных стелах, но печально было сердце его.

Увидела Мехитуасехет, жена Сатни-Хемуаса, что печально сердце его, и подумала она: «Мой супруг печален потому, что у нас нет детей!»

И когда озарилась земля и наступил новый день, от­правилась Мехитуасехет в храм бога Птаха. Она повелела принести ему в жертву гуся и совершить возлия­ния вином и стала его просить:

— О великий бог Птах, обрати ко мне лик свой! Ты можешь творить чудеса, и тебе все подвластно! Услышь мою мольбу и пошли мне сына!

Так молилась Мехитуасехет, пока сон не одолел ее. Она уснула в храме и увидела вещий сон.

* * *

Во сне услыхала Мехитуасехет голос, который ей говорил:

— Не ты ли это, Мехитуасехет, супруга Сатни, уснувшая в этом доме? Ты пришла сюда, чтобы испро­сить у бога исцеления от бесплодия? Внимай же! Когда настанет утро, ступай в комнату для омовений своего супруга, и там ты найдешь стебель дыни, который вырос в той комнате для омовений. Сорви этот стебель со всеми плодами и приготовь из него питье. Дай его вы­пить своему супругу и ложись вместе с ним. И в ту же ночь ты понесешь от него дитя.

Услышав эти слова, Мехитуасехет пробудилась от сна. Она сделала все, что приказывал ей тот голос во сне, а потом легла вместе с Сатни-Хемуасом, своим супругом. И в ту же ночь она зачала от него дитя.

Прошло время, и Мехитуасехет увидела, что по всем признакам, какие бывают у женщин, она понесла. Узнав это, возликовал Сатни-Хемуас и поспешил сообщить обо всем фараону. А супруге своей он повязал талисман и прочел над ней заклинания, чтобы уберечь ре­бенка.

Ночью Сатни-Хемуас уснул и увидел вещий сон. Во сне услыхал он голос, который ему говорил:

— В ту ночь жена твоя Мехитуасехет зачала от тебя дитя. Она родит тебе сына, и назовут его Са-Осирис. Он совершит на земле Египта великое множество небы­валых чудес!

Услышав эти слова, Сатни-Хемуас пробудился от сна, и сердце его наполнилось ликованием.

И вот прошло должное число месяцев и приблизился день родов. И Мехитуасехет родила сына. Сообщили об этом Сатни-Хемуасу, и он дал мальчику имя Са-Осирис, как повелел ему вещий голос во сне.

Когда окончился положенный срок очищения после родов, Са-Осириса передали матери, и Мехитуасехет стала кормить его грудью. Мальчик рос так быстро, что когда ему было только год, все говорили: «Ему два года!» А когда ему было два года, все говорили: «Ему три года!» И Сатни-Хемуас так любил своего
малень­кого сына Са-Осириса, что не мог обойтись без него и дня.

Когда Са-Осирис подрос и окреп, его отдали школу. Но прошло немного времени, и он стал знать больше, чем тот писец, который его учил. Маленький Са-Осирис начал тогда читать заклинания вместе с писцами из Дома Жизни при храме Птаха, и все, кто слышал его, бывали поражены. Сатни-Хемуас стал при­водить
Са-Осириса на празднества к фараону; там Са-Осирис состязался в знаниях с чародеями фараона и побеждал их всех.

Однажды Сатни-Хемуас совершал омовение на тер­расе своего дома, чтобы отправиться на празднество, и сын его Са-Осирис тоже совершал омовение, чтобы отправиться вместе с ним. И вот услыхал Сатни-Хемуас горестные вопли и причитания. Он посмотрел вниз с террасы своего дома и увидел, что это хоронят богача. Его везли в сторону пустыни со всевозможными по­честями, под громкие причитания.

Потом он второй раз взглянул вниз с террасы своего дома и увидел похороны бедняка. Его несли из
Мем­фиса в город мертвых, завернув в простую цыновку, и никто его не провожал.

Сказал тогда Сатни-Хемуас:

— Да сделает Осирис, владыка Аменти (Аменти — по верованиям древних египтян, царство мертвых) так, чтобы мне воздали в Аменти, как воздадут тому богачу, кото­рого погребают с громкими причитаниями, и да минует меня доля того бедняка, которого несут в город мерт­вых без всяких почестей и церемоний!

Но маленький сын его Са-Осирис ответил ему:

— Ты получишь в Аменти то, что получит в Аменти бедняк, и минует тебя в Аменти доля, которая
угото­вана в Аменти тому богачу.

Когда услышал Сатни-Хемуас эти слова своего сына Са-Осириса, опечалилось сердце его, и он сказал:

— Что я слышу? Неужели то слова сына, который любит отца своего?

Но сказал ему его маленький сын Са-Осирис:

— Если ты пожелаешь, я покажу тебе, что угото­вано в царстве мертвых тому бедняку, о котором никто не печалится, и тому богачу, которого все оплакивают.

Тогда спросил его Сатни-Хемуас:

— Как же ты сделаешь это, сын мой Са-Осирис?

И ответил ему Са-Осирис:

— Следуй за мной, и я покажу тебе долю каждого в царстве мертвых.

И вот он взял отца своего Сатни-Хемуаса за руку и привел его в город мертвых за Мемфисом. Он привел его в незнакомое место, остановился и произнес закли­нание. Земля расступилась у них под ногами, и они
во­шли в неведомую гробницу, высеченную в скале.

Здесь было семь больших залов, и наполняли их раз­ные люди всех званий. Са-Осирис провел отца своего Сатни-Хемуаса через три первых зала, и никто их не остановил.

Когда они достигли четвертого зала, увидел в нем Сатни-Хемуас множество людей, которые сучили
ве­ревки, а ослы позади них съедали эти веревки. Еще были там люди, которые тянулись вверх и пытались достать воду и хлеб, подвешенные у них над головами. Но другие люди в то же время рыли у них под ногами ямы, чтобы они не могли дотянуться до пищи.

Вслед за сыном своим Са-Осирисом Сатни-Хемуас прошел в пятый зал и увидел там чистые души на своих почетных местах. Те же, кто совершил какое-нибудь злодеяние, толпились у двери пятого зала и молили о прощении. А нижний шип той двери торчал в правом глазу какого-то человека, который молился и громко стонал, когда дверь открывалась и закрывалась и шип поворачивался в его глазу.

Потом проникли они в шестой зал, и здесь Сатни-Хемуас увидел судилище богов в царстве мертвых.
Каж­дый бог сидел на своем месте, и привратники царства мертвых оглашали приговоры.

Вслед за сыном своим Са-Осирисом Сатни-Хемуас прошел дальше, в седьмой зал, и увидел там
изображе­ние великого бога Осириса. Он сидел на троне из чис­того золота, увенчанный короной Атеф
(Корона Атеф — корона, в которой обычно изобра­жался бог Осирис). По левую руку от него стоял Анубис (Анубис — в древнеегипетской мифологии бог-покрови­тель бальзамирования и погребения умерших, изображался с го­ловой шакала), великий бог, а по правую руку от него стоял Тот, великий бог, и все боги судилища царства мертвых теснились справа и слева от них. Перед ними стояли весы, на которых боги судилища царства мертвых взвешивали содеянное людьми добро и зло. Великий бог Тот записывал то, что показывали весы, а Анубис оглашал приговоры богов. Если боги решали, что злодеяния человека более многочисленны, чем его добрые дела, они отдавали его во власть Пожирательницы — собаки повелителя царства мертвых, которая разрывала на части его душу и тело, так что дыхание жизни к нему уже не возвращалось никогда. Но если они находили, что добрые дела человека более многочисленны, чем его злодеяния, они вводили его в совет богов царства мертвых и душа его отправлялась на небо и пребывала там среди чистых душ. Если же они находили, что злодеяния человека равны его добрым делам, они помещали его среди кающихся душ, которые служат богу Сокаросирису (Сокаросирис — в древнеегипетской мифологии бог подземного мира, культ которого образовался путем слияния культов Сокара — древнего бога подземного царства — и Осириса — повелителя царства мертвых).

И еще Сатни заметил человека благородного облика, облаченного в одеяния из тончайшего полотна. Он стоял вблизи от Осириса на одном из самых почетных мест. Так смотрел Сатни и удивлялся всему, что видел он в царстве мертвых.

Но вот встал перед ним сын его, Са-Осирис, и сказал ему:

— Отец мой, Сатни! Видишь ли ты благородного человека, облаченного в одеяния из тончайшего полотна, который стоит близ Осириса? Это тот бедняк, кото­рого ты заметил, когда его выносили из Мемфиса,
за­вернув в простую цыновку, и которого не провожал никто. Это он! Его привели на суд царства мертвых, взвесили добрые и злые дела, совершенные им на земле, и нашли, что содеянное им добро перевешивает содеян­ное им зло. Однако на долю его жизни земной, срок ко­торой определил в своих записях Тот, досталось ему слишком мало счастливых дней. И вот повелели боги перед ликом Осириса отдать бедняку погребальное убранство того богача, которого ты заметил, когда его выносили из Мемфиса с великими почестями. И поместили бедняка среди чистых душ, которые служат Сокаросирису, вблизи трона великого бога Осириса. И того богача, которого ты заметил, тоже привели на суд царства мертвых. Взвесили боги добрые и злые дела, совершенные им на земле, и нашли, что зло, им содеян­ное, перевешивает содеянное им добро. И тогда пове­лели боги покарать его в царстве мертвых. Ты видел его! Это он лежит на пороге Аменти. Шип двери торчит в его правом глазу и поворачивается в нем, когда дверь открывают и закрывают, и богач испускает ужасные вопли. Клянусь жизнью великого бога Осириса, повели­теля в царстве мертвых, я знал, что ждет в царстве мерт­вых того богача, и поэтому я сказал тебе там, на земле: «С тобою поступят так же, как с тем бедняком, и не сде­лают с тобою того, что сделают с богачом».

И тогда сказал ему Сатни-Хемуас:

— Сын мой, Са-Осирис! Немало чудес увидел я в царстве мертвых! Но теперь расскажи мне, кто эти люди, что вьют беспрерывно веревки, которые позади них по­жирают ослы? И кто эти люди, чья пища, вода и хлеб подвешены над их головами? Почему, когда они тянутся вверх, чтобы ее достать, другие люди роют ямы у них под ногами и мешают им дотянуться до еды?

Ответил ему Са-Осирис:

— Я открою тебе истину, отец мой Сатни! Ты видел людей, что вьют веревки, которые позади них пожирают ослы. Это подобие тех, над кем на земле тяготеет про­клятие богов. На земле они трудятся день и ночь, добы­вая себе пропитание, но их жены крадут его у них за спиной, и у них не хватает даже хлеба. Когда приходят они в царство мертвых и оказывается, что их злодеяния многочисленнее добрых дел, совершенных ими, обре­кают их боги на то, чтобы в царстве мертвых они испы­тывали то же самое, что и на земле. Так же и с теми, чья пища, вода и хлеб висят над их головами. Они тянутся вверх, чтобы достать ее, но другие копают ямы у них под ногами и не дают им дотянуться до еды. Это подобие тех людей на земле, кому достаточно протянуть лишь руку, чтобы добыть себе пропитание, но боги выкапывают перед ними ямы, чтобы они не могли до него дотянуться. Они приходят в Аменти и здесь, в царстве мертвых, они испытывают то же самое, что испытывали на земле. Смотри, отец мой Сатни! Их души приходят на суд царства мертвых, и если они творили добро на земле, здесь воздают им добром, но если они творили зло, здесь воздают им злом. Так ведется извечно и не изменится никогда. Так воздает судилище царства мертвых в го­роде мертвых Мемфиса и в остальных сорока двух но­мах Египта, повсюду, где судят боги судилища великого бога Осириса! Так воздается и в Абидосе, где пребывает оракул (Абидос, где пребывает оракул — город Абидос, центр VIII нома Верхнего Египта, где находилась, по преданию, гробница Осириса) всех правителей, и на острове Филе (Филе — остров на Ниле около первого порога, на границе Египта с Нубией).

Вот что сказал Са-Осирис Сатни-Хемуасу. Потом Са-Осирис взял его за руку и вывел через пустыню в Мемфис.

Спросил его Сатни-Хемуас:

— Скажи, мой сын Са-Осирис, мы вышли там же, где и вошли, или в другом месте?

Но Са-Осирис ничего ему не ответил.

Долго еще удивлялся Сатни, вспоминая о том, что, услышал он от Са-Осириса. И сказал о нем Сатни-Хе­муас так:

— Он может войти в сонм чистых душ и станет истинным слугой бога! Я приду с ним на суд царства мертвых и скажу: «Смотрите, это мой сын!»

И Сатни-Хемуас произнес магические слова из книги заклинаний, чтобы умилостивить души мертвых, ибо то, что он видел в Аменти, было так удивительно, что он не мог рассказать об этом ни одному человеку на свете. Эта тайна лежала камнем у него на сердце.

 

II

Но вот исполнилось маленькому Са-Осирису двена­дцать лет. Во всем Мемфисе не было столь мудрого писца и чародея, как он, и в искусстве заклинаний не было ему равных.

Прошло после этого много дней. Но вот однажды явился фараон Уcep-Маат-Ра в зал приемов во дворце фараона в Мемфисе. Перед ним стояли сыновья фара­она, военачальники и знатнейшие люди Египта, каждый на своем месте. И вот пришел вестник и сказал фараону:

— Доношу тебе: прибыл сюда гонец, презренный эфиоп, и принес на груди своей запечатанное послание.

Услышал это фараон и повелел привести гонца во дворец. Вошел эфиоп, приветствовал всех и сказал:

— Кто здесь может прочесть послание, принесенное мною в Египет для фараона? Кто прочтет его, не
раз­ворачивая свиток и не ломая печати? Если нет в Египте искусных писцов и мудрецов, которые смогут прочесть послание, не разворачивая свиток, да будет посрамлен Египет и да признает он превосходство моей родины, Страны Эфиопов!

Когда услыхали эти слова фараон Усер-Маат-Ра и сыновья фараона, они потеряли покой и не знали, что дальше делать. Сказали они:

— Клянемся жизнью Птаха, великого бога, разве есть столь искусный писец и мудрец, который может
про­честь письмо, если он не видит то, что в нем написано? Разве можно прочесть письмо, не разворачивая свиток?

И тогда повелел фараон:

— Пусть призовут ко мне сына моего Сатни-Хему­аса!

Побежали за ним и призвали его в тот же час к фа­раону.

Пришел Сатни-Хемуас и склонился до самой земли. Потом он встал перед фараоном, приветствуя его. И сказал ему фараон:

— Сын мой Сатни, слышал ли ты, какие слова гово­рил мне презренный эфиоп? Вот что он сказал: «Есть ли в Египте такой искусный писец и мудрец, который про­чтет принесенное мною послание, не ломая печатей, и узнает, что в нем написано, не разворачивая свиток?»

Когда Сатни-Хемуас услышал эти слова, он потерял покой и не знал, что ему дальше делать. И ответил он фараону:

— О господин мой, кто же может прочесть послание, не разворачивая свиток? Но пусть мне дадут десять дней отсрочки, и я сделаю все, что смогу, чтобы не при­шлось Египту признавать над собой превосходство Страны Эфиопов, пожирателей камеди (Камедь — застывший сок различных деревьев. Пожира­тели камеди — в данном случае оскорбительная кличка нигеров, которых голод заставлял есть камедь, что для египтян казалось отвратительным).

И сказал ему фараон:

— Я даю тебе эти десять дней, сын мой Сатни!

И вот отвели эфиопу покои, где он мог укрыться, и стали ему готовить всякую мерзость, какую едят и Стране Эфиопов. А фараон покинул свой двор и удалился. Он возлег на ложе, но сердце его было так опечалено, что не мог он ни пить, ни есть.

Вернулся Сатни-Хемуас домой, но и здесь не нашел покоя. Не зная, что ему дальше делать, он завернулся в свои одеяния с головы до ног и лег.

Сказали об этом супруге его Мехитуасехет. Пришла она в тот покой, где лежал ее муж, просунула руку к нему под одежды. Но жара она не почувствовала, и ле­жал он спокойно.

Тогда сказала Мехитуасехет:

— Брат мой Сатни здоров! Нет жара в груди его, нет болезни в теле его, есть только боль и печаль в его сердце.

И ответил ей Сатни-Хемуас:

— Оставь меня, сестра моя Мехитуасехет! Не по­добает знать женщине то, из-за чего смущено мое сердце.

Потом пришел к нему сын его, маленький Са-Осирис, и спросил:

— Отец мой Сатни, почему ты лежишь здесь? Чем смущено твое сердце? Расскажи мне о том, что смущает его, и я избавлю тебя от забот.

Но ответил ему Сатни-Хемуас:

— Оставь меня, сын мой Са-Осирис! Ты еще слиш­ком мал, чтобы справиться с тем делом, которое
встре­вожило мое сердце!

Однако Са-Осирис ему сказал:

— Расскажи мне об этом деле, и я успокою сердце твое!

И тогда рассказал ему Сатни-Хемуас:

— Сын мой Са-Осирис, прибыл в Египет гонец, презренный эфиоп, и принес на груди своей запечатан­ное послание. И сказал он: «Кто прочтет его, не раз­ворачивая свиток? Если нет в Египте столь искусного писца и мудреца, который сможет его прочесть, не ло­мая печатей, будет посрамлен Египет, и я принесу весть об этом к себе на родину, в Страну Эфиопов!» Вот поэтому я и лежу здесь со смущенным сердцем, сын мой
Са-Осирис.

Но когда Са-Осирис услышал эти слова, разразился он смехом и смеялся долго. Спросил его Сатни-Хемуас:

— Почему ты смеешься?

И ответил ему Са-Осирис:

— Я смеюсь потому, что ты здесь лежишь со смущен­ным сердцем из-за столь ничтожного дела. Встань, отец мой Сатни, ибо я прочту послание, доставленное в Египет, не разворачивая свиток! И я узнаю, что в нем написано, не ломая печатей!

Когда Сатни-Хемуас услышал эти слова, он сразу поднялся и спросил:

— Но правду ли ты говоришь мне, сын мой Са-Оси­рис? Чем подтвердишь ты свои слова?

И ответил ему Са-Осирис:

— Отец мой Сатни, спустись в свою комнату на пер­вом этаже! Возьми из ларца любой свиток, и я скажу тебе, что это за книга, и прочту ее, хотя я и не буду ви­деть написанного, ибо я пройду в другую комнату на первом этаже.

Встал тогда Сатни-Хемуас и сделал все так, как ска­зал Са-Осирис. И Са-Осирис исполнил все, что он
обе­щал: он прочел все книги, которые брал его отец и дер­жал перед ним, не разворачивая свитков.

Вышел Сатни-Хемуас из комнат первого этажа и поднялся наверх ликуя. И не было на земле человека счастливее его.

Немедля направился он к фараону и рассказал ему все, что обещал сделать сын его Са-Осирис, слово в слово. Обрадовался фараон всем сердцем. Вместе с Сатни-Хемуасом совершили они омовение, готовясь к пиру. Приказал фараон Сатни-Хемуасу привести на празднество Са-Осириса, и они пили вместе, и так
про­вели они этот счастливый день.

На другое утро фараон явился в зал приемов, окруженный знатнейшими людьми. Он повелел привести к нему презренного эфиопа с его запечатанным посла­нием, а сам встал посреди зала приемов. Маленький
Са-Осирис тоже пришел и встал перед презренным эфиопом. И сказал ему Са-Осирис:

— Горе тебе, эфиоп! Да покарает тебя Амон, ибо он и твой бог! Ты явился в Египет, прекрасный сад бога Осириса, престол бога Ра-Горахути, обиталище чистых духов, и ты еще говоришь: «Пусть признает Египет превосходство Страны Эфиопов!» Да поразит тебя гнев Амона, ибо он и твой бог! Я прочту тебе все слова, на­писанные в твоем послании. Но бойся сказать о них ложь фараону, твоему повелителю!

Когда увидел презренный эфиоп маленького Са-Оси­риса в зале приемов, склонился он головой до земли и ответил:

— Говори! Ты не услышишь лжи ни об одном своем слове!

Тогда встал Са-Осирис перед фараоном и его знат­ными приближенными и начал говорить. И народ Египта внимал его голосу.

Вот что говорил Са-Осирис:

— В послании презренного эфиопа, который стоит здесь посреди двора, написано:

«Случилось это в один из дней правления фараона Менх-па-Ра, сына Амона. Был Менх-па-Ра, сын Амона, благословенным владыкой всего Египта. При нем царило в стране полное изобилие. Он был щедр и совершал многочисленные работы в великих храмах Египта.

И вот однажды отдыхал правитель Страны Эфиопов в беседке на священной земле храма Амона. Вдруг услы­шал он голоса трех презренных эфиопов, которые разго­варивали в доме за той беседкой. Один из них загово­рил громким голосом и среди других слов сказал:

— Если бы дозволил Амон и если бы владыка Египта не мог меня покарать, я бы тогда напустил свои чары на Египет и оставил народ Египта на три дня и три ночи без света.

Заговорил второй эфиоп и среди других слов сказал:

— Если бы дозволил Амон и если бы владыка Египта не мог меня покарать, я бы напустил свои чары на Еги­пет и перенес египетского фараона в Страну Эфиопов. А здесь ему дали бы пятьсот ударов розгой при всем на­роде, перед лицом правителя Страны Эфиопов, а потом отнесли бы его обратно в Египет. И все это я совершил бы не более чем за шесть часов.

Заговорил тогда третий эфиоп и среди других слов сказал:

— Если бы дозволил Амон и если бы владыка Египта не мог меня покарать, я бы напустил свои чары на Египет и сделал так, чтобы поля Египта перестали плодо­носить три года.

Услышал правитель Страны Эфиопов речи этих трех эфиопов и повелел их привести к нему. И спросил он их:

— Кто из вас сказал: «Я напущу свои чары на Еги­пет и оставлю народ Египта без света на три дня и три ночи?»

И они ответили:

— Это Гор, сын бегемотихи.

Тогда спросил правитель Страны Эфиопов:

— Кто из вас сказал: «Я напущу свои чары на Еги­пет и перенесу фараона египетского в Страну Эфиопов, чтобы дали ему здесь пятьсот ударов розгой при всем народе, перед лицом правителя Страны Эфиопов, а потом отнесу его обратно в Египет и все это совершу не более чем за шесть часов»?

Ответили эфиопы:

— Это Гор, сын эфиопки.

И еще спросил правитель Страны Эфиопов:

— А кто из вас сказал: «Я напущу свои чары на Еги­пет и сделаю так, что поля Египта не будут плодоносить три года»?

И ответили эфиопы:

— Это Гор, сын знатной женщины.

Тогда приказал правитель Страны Нигеров Гору, сыну эфиопки:

— Соверши свое волшебство властью заклинаний, и клянусь жизнью бога моего Амона, божественного быка Мероэ (Мероэ во времена написания этого папируса был столи­цей Эфиопии. Здесь также почитался Амон, культ которого за­имствован из Египта. Божественный бык — эпитет Амона) я щедро тебя награжу превосходнейшими ве­щами!

Тогда Гор, сын эфиопки, изготовил из воска но­силки и четырех носильщиков. Он произнес над ними заклинание, вдохнул в них дыхание жизни и оживил их. Потом приказал он носильщикам:

— Отправляйтесь в Египет и принесите египетского фараона сюда, к правителю Страны Эфиопов. Дайте ему здесь при всем народе, перед правителем Страны Эфиопов пятьсот ударов розгой и отнесите его обратно в Еги­пет. Совершите все это менее чем за шесть часов!

Ответили ему носилыцики:

— Мы исполним все и ничего не упустим!

И вот порождения эфиопского чародея устремились ночью в Египет. Они овладели фараоном Менх-па-Ра, сыном Амона, и принесли его в Страну Эфиопов к пра­вителю Страны Эфиопов. Они дали ему при всем народе, перед лицом правителя Страны Эфиопов пятьсот ударов розгой, а затем отнесли фараона обратно в Египет. И все это совершили они не более чем за шесть часов».

Так говорил Са-Осирис перед фараоном и его знат­ными приближенными, и народ Египта внимал его го­лосу. И сказал Са-Осирис гонцу-эфиопу:

— Да покарает тебя Амон, ибо он и твой бог! Те ли слова говорю я, что написаны в твоем послании, которое ты держишь в руке?

Ответил ему презренный эфиоп:

— Продолжай читать, как читал, ибо все слова твои истинны!

И Са-Осирис продолжал читать, стоя перед фара­оном:

«Когда все это произошло, фараона Менх-па-Ра, сына Амона, отнесли обратно в Египет с жестоко из­битой спиной, и он лег спать во дворце фараона, святи­лище Гора, на свою жестоко избитую спину. А когда наступило утро, сказал фараон своим приближенным:

— Что случилось с Египтом? Почему мне пришлось покинуть Египет?

Встревожились приближенные, не зная, что думать об этих словах. Стали они говорить друг другу:

— Не помутился ли разум у фараона?

Но фараону они сказали:

— Ты здоров, ты здоров, великий владыка, наш фа­раон! Великая богиня Исида исцелит твой недуг. Но скажи нам, великий наш повелитель, что означают слова, с которыми ты обратился к нам? Ведь ты спишь у себя во дворце, святилище Гора, и боги тебя охраняют!

Тогда фараон поднялся и показал приближенным свою жестоко избитую спину. И сказал он:

— Клянусь жизнью великого бога Птаха, этой ночью меня унесли в Страну Эфиопов и при всем народе, перед лицом правителя Страны Эфиопов дали мне пятьсот уда­ров розгой. А потом меня отнесли обратно в Египет, и все это не более чем за шесть часов.

Когда увидели приближенные жестоко избитую спину фараона, они разинули рты и испустили громкие вопли.

Но был у фараона Менх-па-Ра, сына Амона, храни­тель книг по имени Гор, сын Па-Неше, великий мудрец и ученый.

Когда он приблизился к фараону, испустил он горест­ный вопль и сказал:

— Господин мой, это все эфиопские чародейства! Клянусь жизнью дома твоего, я приведу этого чародея в темницу, в комнату пыток и смерти!

В ответ ему сказал фараон:

— Поспеши это сделать, чтобы в следующую ночь меня не унесли опять в Страну Эфиопов!

Хранитель книг Гор, сын Па-Неше, тотчас же пошел и принес к фараону свои священные книги и талисманы. Он произнес над ними заклинание и повязал ему тали­сман, чтобы порождения эфиопского чародея не могли овладеть фараоном. Затем покинул он фараона, взял дары и сосуды для жертвенных возлияний и немедля направился в Шмун (Шмун — Гермополь древних греков, современный Даманхур; главный город XV нома Верхнего Египта; центр культа бога Тота).

В Шмуне Гор, сын Па-Неше, пришел в храм, по­ложил дары свои перед трижды и трижды и трижды
ве­ликим богом Тотом, владыкою Шмуна, совершил в его честь возлияния и обратился к нему с жалобой:

— Обрати ко мне лик свой, владыка мой Тот! Сделай так, чтобы эфиопы не могли унизить Египет и поставить его ниже Страны Эфиопов! Ты начертал вол­шебную книгу магических заклинаний. Ты утвердил землю, ты перекинул над нею свод неба, ты создал царство мертвых, ты дал звездам имена богов. Открой мне, как спасти фараона от эфиопского чародейства!

И вот Гор, сын Па-Неше, лег в храме и уснул. И при­снился ему в ту же ночь вещий сон. Во сне увидел он лик великого бога Тота, который ему сказал:

— Не ты ли Гор, сын Па-Неше, хранитель книг фа­раона Менх-па-Ра, сына Амона? Завтра утром ступай в хранилище книг храма Шмуна. Там найдешь ты сундук закрытый и запечатанный. Ты откроешь его и увидишь ларец. В том ларце лежит книга, которую я начертал своею рукой. Вынь ее, перепиши ее, а затем положи ту книгу на прежнее место. Это «Книга магических закли­наний». Заклинания защищают меня от святотатства, заклинания защитят и фараона. Они спасут его от эфиопского чародейства!

Когда Гор, сын Па-Неше, услышав все это, пробу­дился ото сна, он понял, что то был вещий сон,
ниспо­сланный ему самим богом. И он сделал все так, как ему приказал во сне Тот.

Затем Гор, сын Па-Неше, возвратился немедля во дворец фараона и здесь начертал магическое заклина­ние, чтобы спасти фараона.

И вот наступил другой день. Ночью носильщики-скороходы Гора, сына эфиопки, явились в Египет и проникли во дворец фараона. Но они не смогли овла­деть фараоном, потому что его охраняли чары и
закли­нания Гора, сына Па-Неше, хранителя книг. И они вер­нулись ни с чем к правителю Страны Эфиопов.

Когда наступило утро, фараон рассказал Гору, сыну Па-Неше, хранителю книг, все, что он видел ночью: о том, как снова явились к нему порождения эфиопского чародейства, но ушли ни с чем, потому что не смогли овладеть им.

Тогда Гор, сын Па-Неше, приказал принести ему по­больше чистого воска. Он изготовил из воска носилки и четырех носильщиков. Он произнес над ними закли­нания, вдохнул в них дыхание жизни и оживил их.
По­том приказал он носильщикам:

— Этой же ночью отправляйтесь в Страну Эфиопов и принесите сюда правителя Страны Эфиопов. Дайте ему здесь при всем народе, перед лицом фараона пятьсот ударов розгой и отнесите его обратно в Страну Эфиопов. Совершите все это не более чем за шесть часов!

Ответили ему носильщики:

— Мы исполним все и ничего не упустим!

И вот порождения чародейства Гора, сына Па-Неше, полетели на облаках по небу и той же ночью прибыли в Страну Эфиопов. Они овладели правителем Страны Эфиопов и принесли его в Египет. Они дали ему при всем народе, перед лицом фараона пятьсот ударов розгой, а затем унесли обратно в Страну Эфиопов. И все это со­вершили они не более чем за шесть часов».

Так говорил Са-Осирис перед фараоном и его знат­ными приближенными, и народ Египта внимал его го­лосу. И сказал Са-Осирис гонцу-эфиопу:

— Да покарает тебя Амон, ибо он и твой бог, про­клятый эфиоп! Те ли слова говорю я, что написаны в этом послании?

Опустил эфиоп голову и ответил:

— Продолжай читать, как читал, ибо каждое слово, которое ты произносишь, начертано в этом послании.

И Са-Осирис продолжал читать:

«Когда все это произошло и правителя Страны Эфиопов отнесли обратно в Страну Эфиопов, еще до исхода шестого часа, он лег спать в своем дворце. А когда на­ступило утро, он проснулся, жестоко страдая от порки, учиненной ему в Египте. И сказал правитель своим при­ближенным :

— Клянусь жизнью Амона, великого бога, этой ночью меня унесли в Египет и сделали со мной то же, что мы сделали с фараоном Египта! При всем народе, перед лицом фараона мне дали пятьсот ударов розгой, а потом меня отнесли обратно в Страну Эфиопов.

Тут показал правитель сыновьям своим избитую спи­ну свою, и они разинули рты, испуская горестные вопли.

Правитель Страны Эфиопов приказал им призвать к нему Гора, сына эфиопки, и сказал ему:

— Да покарает тебя бог мой Амон, божественный бык Мероэ! Это ты отправил своих людей в Египет. По­смотрю я теперь, как ты спасешь меня от чародейства Гора, сына Па-Неше!

Тогда Гор, сын эфиопки, изготовил свои тали­сманы и повязал их правителю Страны Эфиопов, чтобы спасти его от чародейства Гора, сына Па-Неше. Но едва наступила ночь, порождения чародейства Гора, сына
Па-Неше, вновь явились в Страну Эфиопов и унесли пра­вителя Страны Эфиопов в Египет. При всем народе, перед лицом фараона ему дали пятьсот ударов розгой, а по­том отнесли обратно в Страну Эфиопов, и все это не бо­лее чем за шесть часов. Так пороли правителя Страны Эфиопов три ночи подряд, и все чары эфиопов не могли спасти его от руки Гора, сына Па-Неше.

Правитель Страны Эфиопов пришел в отчаяние. Он приказал привести к нему Гора, сына эфиопки, и ска­зал ему:

— Горе тебе, недруг Страны Эфиопов! Из-за тебя претерпел я от египтян столько унижений, и ты не мог спасти меня от их рук. Клянусь жизнью бога моего Амона, божественного быка Мероэ, если ты не
убере­жешь меня от волшебных носилок египтян, я предам тебя лютой казни и ты умрешь в мучениях!

На это сказал ему Гор, сын эфиопки:

— Господин мой и повелитель! Отправь меня в Египет, чтобы я мог увидеть того египтянина, кото­рый там чародействует. Я обращу мое волшебство против него и покараю руку его, как я замыслил в сердце своем!

Так сказал Гор, сын эфиопки, и ушел.

Но сначала пошел он к своей матери, эфиопке.

И сказала ему эфиопка:

— Сын мой Гор, остерегайся Гора, сына Па-Неше! Когда ты придешь в Египет и будешь творить там свои заклинания, остерегайся египтян! Ты не сможешь с ними бороться, ты не сможешь их победить! Никогда не по­падайся им в руки, иначе ты не вернешься больше в Страну Эфиопов!

На это ответил ей Гор, сын эфиопки:

— Пустые слова ты мне говоришь! Все равно я дол­жен идти в Египет и чародействовать там.

Тогда сказала ему мать-эфиопка:

— Раз уж ты должен идти в Египет, оставь мне знак, чтобы я знала, жив ли ты. Если тебя победят, я приду к тебе и, быть может, спасу тебя.

На это ответил ей Гор, сын эфиопки:

— Если меня победят, вода, которую ты станешь пить, сделается красной, как кровь, и пища, которую ты станешь есть, сделается красной, как кровь, и небо над твоей головой станет красным, как кровь.

Так условился Гор, сын эфиопки, со своею ма­терью-эфиопкой. Затем проглотил он свои заклина­ния, чтобы уберечь их от чужого глаза, и отправился в Египет.

Из Страны Эфиопов, которую создал Амон, он дошел до Мемфиса, где пребывал фараон, стремясь узнать по дороге в Египет, кто занимается там чародейством. Он явился во дворец фараона и прокричал громким голо­сом:

—Эй, кто здесь чародействует при дворе фараона, на глазах у всего Египта? Два писца Дома Жизни или только один писец Дома Жизни? Кто околдовал моего повелителя и увлек его в Египет против моего желания?

Когда прокричал он так, ответил ему Гор, сын Па-Неше, который был во дворце и стоял перед фараоном:

— Эй ты, презренный эфиоп! Не Гор ли ты, сын эфиопки? Не ты ли уже приходил когда-то в Египет, сад бога Ра, со своим спутником эфиопом, и не тебя ли я спас, когда ты свалился с ним в воду с горы восточнее Гелиополя? ( Здесь намек на какой-то другой, не дошедший до нас рас­сказ, героями которого также были Гор, сын Па-Неше, и Гор, сын эфиопки). Может быть, тебя привело сюда раскаяние? Ведь это ты похитил господина моего фараона и унес его туда, где пребывает правитель Страны Эфиопов, чтобы там подвергнуть его высочество жесточайшей порке! А теперь ты приходишь в Египет и спрашиваешь: «Кто здесь чародействует и строит козни против меня?» Клянусь жизнью Атума, владыки Гелиополя, тебя
при­вели сюда боги Египта, чтобы покарать тебя в своей стране! Берегись, ибо я не пощажу тебя!

Так сказал Гор, сын Па-Неше, и когда Гор, сын эфиопки, услышал эти слова, проговорил он в ответ:

— Кто научил тебя речам шакала? Значит, это ты чародействуешь здесь мне во вред?

Тут презренный эфиоп произнес магическое закли­нание, и пламя взвилось посреди зала приемов, фараон Египта и дети его громко закричали, призывая на по­мощь:

— Поспеши к нам, Гор, сын Па-Неше, хранитель книг!

Тогда Гор, сын Па-Неше, сотворил заклинание, и с небес хлынул ливень, какие приходят с юга. Он хлынул прямо на пламя, и огонь в тот же миг погас.

Произнес эфиоп новое заклинание, и огромная туча нависла над дворцом. В темноте никто не мог различить ни товарища своего, ни брата.

Тогда Гор, сын Па-Неше, обратился к небесам с за­клинанием, и небеса вновь очистились, а холодный ве­тер, нагнавший тучу, утих.

Произнес Гор, сын эфиопки, третье заклинание, и каменный свод длиной в двести локтей и шириной в пятьдесят локтей накрыл фараона с его детьми, оставил Египет без повелителя, оставил землю без ее владыки.

Фараон глянул вверх, увидел каменный свод над своей головой и громко вскрикнул. И все, кто был во дворце, закричали с ним вместе.

Тогда Гор, сын Па-Неше, произнес свое заклинание. Появилась ладья из папируса, подняла тот каменный свод и уплыла вместе с ним на бескрайное египетское озеро.

Понял тогда презренный эфиоп, что ему не под силу бороться с чародеем Египта. Он прочел заклинание и стал невидим для всех, кто был в зале приемов. Так он сделал, чтобы вернуться к себе на родину, в Страну Эфиопов. Но Гор, сын Па-Неше, тотчас же прочел над ним свое заклинание и уничтожил чары волшебника эфиопа. Вновь предстал он глазам фараона и всех егип­тян, которые были в зале приемов. Но теперь он пред­стал перед ними в образе дикого гусенка, готового уле­теть. Гор, сын Па-Неше, прочел над ним заклинание, опрокинул его на спину и поставил над ним птичника с ножом в руке, готового прирезать того гусенка.

Но пока эти чары свершались, эфиопка, мать Гора, увидела знаки, о которых было условлено между нею и ее сыном. Немедля приняла она образ дикой гу­сыни и прилетела в Египет. Она закружилась над двор­цом фараона и загоготала во весь свой голос, призывая сына. А он лежал на спине в образе гадкого гусенка, и птичник с ножом стоял над ним.

Гор, сын Па-Неше, взглянул на небо и увидел эфиопку в образе дикой гусыни. Он узнал, что это была эфиопка из Страны Эфиопов и произнес над ней за­клинание. упала она на спину, и другой птичник,
гото­вый ее прирезать, встал над нею с ножом в руке.

Тогда она покинула облик гусыни и превратилась снова в женщину-эфиопку. И взмолилась она:

— Не губи нас, Гор, сын Па-Неше! Дай искупить нам свою вину! Если ты дашь нам волшебную лодку, мы покинем Египет и больше сюда не придем никогда!

Но Гор, сын Па-Неше, поклялся именем фараона и всех богов Египта и сказал:

— Я не сниму своих чар, если вы не дадите клятвы не возвращаться в Египет никогда и ни под каким
пред­логом!

Тогда эфиопка подняла руку и поклялась, что она уйдет из Египта отныне и навсегда.

А Гор, сын эфиопки, поклялся:

— Я не вернусь в Египет, пока не истечет полторы тысячи лет!

И вот Гор, сын Па-Неше, снял с них свои чары. Он дал Гору, сыну эфиопки, и его матери-эфиопке волшебную лодку, и они уплыли к себе в Страну Эфиопов, в свой город».

Так говорил Са-Осирис перед фараоном, и народ Египта внимал его голосу. Отец его, Сатни-Хемуас, слу­шал и видел все. А презренный эфиоп склонил голову до самой земли.

И тогда сказал Са-Осирис:

— Клянусь жизнью твоей и ликом твоим, великий мой господин, этот человек, что стоит здесь перед тобой, и есть тот самый Гор, сын эфиопки, о делах которого я рассказал! Он не раскаялся в своих злодеяниях и, когда прошло полторы тысячи лет, снова вернулся в Египет, чтобы здесь чародействовать! Но клянусь жизнью великого бога Осириса, повелителя царства мертвых, что и я, стоящий перед фараоном, тот самый Гор, сын Па-Неше! Я узнал в царстве мертвых, что этот недруг наш, эфиоп, хочет вновь напустить свои чары на Египет. А в Египте не было столь искусного писца или мудреца, чтобы с ним бороться. И вот я умолил Осириса, чтобы он дозволил мне вновь появиться на земле и не допустить посрамления Египта перед Стра­ной Эфиопов. Повелел Осирис, чтобы я вернулся на землю. Пробудился я, вошел в семя и стал искать встречи с Сатни, сыном фараона, в городе мертвых Мемфиса или Гелиополя. А потом я воплотился в сте­бель дыни, вошел в его тело и вернулся на землю, чтобы победить волшебством вот этого эфиопского чародея, который стоит здесь в зале приемов!

Тут Гор, сын Па-Неше, в образе Са-Осириса, сотво­рил заклинание против презренного эфиопа. Он окру­жил его пламенем, и оно поглотило Гора, сына эфиопки, на глазах фараона, и знати, и всего народа Египта.

А потом Са-Осирис растаял, как тень, и исчез на глазах фараона и отца своего Сатни-Хемуаса.

Изумился фараон и его приближенные всему, что довелось им увидеть в зале приемов. Стали они го­ворить:

— Поистине не было еще столь искусного писца и мудреца, как Гор, сын Па-Неше! И подобного ему
ни­когда не будет!

А Сатни-Хемуас громко и горько закричал, потому что сын его Са-Осирис исчез, словно тень, и он его больше не видел.

Фараон покинул зал приемов. Сердце его было опе­чалено всем, что он видел. И повелел фараон
пригото­вить все, чтобы воздать почести Сатни-Хемуасу за сына его Са-Осириса и утешить сердце его.

Пришел вечер, и Сатни-Хемуас вернулся к себе домой, но на сердце у него было тяжело. Тогда подошла к нему супруга его Мехитуасехет и легла рядом с ним. И в ту же ночь она зачала от него. А когда пришел срок, она родила ему сына и назвала его Уси-мен-Гор.

Но до конца своих дней не переставал Сатни-Хемуас приносить жертвы и совершать возлияния в честь духа Гора, сына Па-Неше.

Здесь завершается книга, написанная писцом.

 

САТНИ-ХЕМУАС И АССИРИЙЦЫ

Это последнее сказание о Сатни-Хемуасе дошло до нас только в записи Геродота. Он называет Сатни-Хемуаса Сетосом и говорит, что он был жрецом Гефеста (в греческой мифоло­гии — бог огня), отождествляя Гефеста с египетским богом Птахом.

И вот на престол вступил жрец Гефеста по имени Сетос. Он с презрением относился к египтянам воен­ного сословия, полагая, что они ему никогда не понадо­бятся. Он нисколько не уважал воинов и даже отнял у них земельные наделы, в то время как раньше, при предшествующих царях, каждый из них получал по
две­надцать участков земли на выбор.

Но вот на Египет, во главе многочисленного войска, напал повелитель арабов и ассирийцев Синахериб (Синахериб — ассирийский царь (705 — 681 гг. до н. э.). В 703 г. он разбил в Сирии египетскую армию фараона XXV ди­настии Шабаки и подошел к границам Египта. Однако здесь в его войске началась чума, и Синахериб был вынужден отступить).

И тогда египетские воины отказались прийти на помощь своему царю.

Царь-жрец, не зная, что ему делать, отправился в храм и стал горько жаловаться перед изображениями богов на свою судьбу. Он заснул весь в слезах, и во сне явилось ему божество. Оно ободрило его и сказало, что ничего дурного с ним не случится и что он должен идти навстречу врагу. Божество обещало послать ему помощь.

И вот царь, полагаясь на это сновидение, выступил вместе с теми египтянами, которые добровольно
после­довали за ним, и расположился лагерем в Пелусии, ко­торая закрывает вход в Египет. Однако никто из египет­ских воинов не пошел за ним, и здесь собрались одни ремесленники, торговцы да простой народ.

Враги подступили к городу, но когда пришла ночь, на их лагерь напали полевые мыши. Они перегрызли им все колчаны, все луки и даже ремни щитов, так что утром ассирийцы увидели себя безоружными и бежали. И множество их погибло во время этого бегства.

Каменное изображение царя Сетоса до сих пор стоит в храме Гефеста. Он держит в руке своей мышь, и
над­пись, высеченная на изображении, гласит:

«Пусть все, кто увидит меня, почитают бога!»

 

 

 

 

КОРШУН И КОШКА

(сказка Древнего Египта)

Худ. Ф. КонстантиновХуд. Ф. Константинов

Жил некогда коршун, рожденный на вершине горного дерева. И жила кошка, рожденная у подножья этой горы.

Коршун не решался улетать из гнезда за кормом для своих птенцов, потому что боялся, что кошка их съест. Но и кошка тоже не отваживалась уходить за пищей для своих котят, потому что боялась, что коршун их унесет.

И вот однажды сказал коршун кошке:

— Давай жить как добрые соседи! Поклянемся перед великим богом Ра и скажем: «Если кто-нибудь из нас отправится за кормом для своих детей, другой не будет на них нападать!»

И они обещали перед богом Ра, что не отступятся от этой клятвы.

Но однажды коршун отнял у котенка кусок мяса и отдал его своему коршуненку. Увидела это кошка и решила отнять мясо у коршуненка. И когда он повер­нулся к ней, кошка схватила его и вонзила в него свои когти, увидел коршуненок, что ему не вырваться, и сказал:

— Клянусь Ра, это не твой корм! За что же ты вон­зила в меня свои когти?

Но кошка ему ответила:

— Откуда же у тебя это мясо? Ведь принесла его я и принесла не тебе!

Сказал ей тогда коршуненок:

— Я не летал к твоим котятам! И если ты станешь мстить мне или братьям моим и сестрам, то Ра увидит, что ложной была та клятва, которую ты принесла.

Тут хотел он взлететь, но крылья не смогли унести его обратно на дерево. Словно умирающий, упал он на землю и сказал кошке:

— Если ты убьешь меня, то погибнет твой сын и сын твоего сына.

И кошка его не тронула.

Но вот коршун нашел своего птенца на земле, и злоба охватила его. Сказал коршун:

— Я отомщу! Это случится, когда Возмездие вер­нется сюда из отдаленных земель страны Сирии. Тогда пойдет кошка за пищей для своих котят, а я нападу на них. И станут дети ее кормом для меня и моих детей!

Однако коршун долго не мог улучить время, чтобы напасть на дом кошки и уничтожить весь род ее. Он следил за каждым шагом кошки и думал о своей мести.

И вот однажды отправилась кошка за пищей для своих котят. Коршун напал на них и унес. И когда кошка вернулась, она не нашла ни одного котенка.

Тогда кошка обратилась к небу и воззвала к вели­кому Ра:

— Узнай мое горе и рассуди нас с коршуном! Мы дали с ним священную клятву, но он нарушил ее. Он убил всех моих детей!

И Ра услышал голос ее. Он послал Небесную силу, чтобы покарать коршуна, который убил детей кошкй. Отправилась Небесная сила и отыскала Возмездие. Си­дело Возмездие под тем деревом, где было гнездо кор­шуна. И Небесная сила передала Возмездию повеление Ра покарать коршуна за то, что он совершил с детьми кошки.

Тогда Возмездие сделало так, что коршун увидел одного сирийца, который жарил на углях горную дичь. Схватил коршун кусок мяса и унес это мясо в свое гнездо. Но он не заметил, что к мясу пристали горящие угольки.

И вот гнездо коршуна запылало. Изжарились все его дети и упали на землю к подножью дерева.

Пришла кошка к дереву, где было гнездо коршуна, но птенцов не тронула. И сказала она коршуну:

— Клянусь именем Ра, ты долго охотился за моими детьми, и вот ты напал на них и убил! А я даже теперь не трогаю твоих птенцов, хоть они и поджарились в самый раз!

 

 

 

 

ЛЕВ И МЫШЬ

(сказка Древнего Египта)

Худ. Ф. КонстантиновХуд. Ф. Константинов

Жил некогда на горе могучий лев. Он охотился каж­дый день, и звери гор страшились силы его.

Однажды повстречал лев пантеру. Вся шкура ее была изодрана, и мех ее висел клочьями. От множества ран была она ни жива ни мертва. Спросил ее лев:

— Что случилось с тобой? Кто порвал твою шкуру, кто ободрал твой мех?

И пантера ему ответила:

— Это сделал человек.

Спросил тогда лев:

— А кто такой человек?

Ответила ему пантера:

— Нет никого хитрей человека! Никогда не по­падайся ему в руки!

Затаил лев злобу на человека и отправился его искать. Повстречал он в пути осла и лошадь. Морды их опутывала узда, а в зубах были удила. Спросил их лев:

— Кто вас так связал?

И они ответили:

— Это наш господин, человек!

Удивился лев:

— Неужели человек сильнее вас?

Тогда сказали они:

—  Он наш хозяин. Нет никого умнее человека. Ни­когда не попадайся ему в руки!

Еще больше обозлился лев на человека и ушел от осла и лошади.

Повстречался он с быком и коровой, рога их были обпилены, ноздри их были проколоты, а на шее у них лежало ярмо. Спросил их лев, кто это сделал, и они сказали ему, что сделал это их господин, чело­век.

Пошел лев дальше и встретил медведя. Когти у него были обрезаны, а зубы вырваны. Спросил его лев:

— Неужели человек сильнее даже тебя?

И медведь ответил:

— Да, сильнее. Был у меня в услужении один человек. Он приносил мне пищу. Но однажды ска­зал он мне: «Воистину твои когти слишком длинны; они мешают тебе брать пищу. А зубы твои слишком слабы и не дают тебе вкушать то, что ты хочешь. Позволь мне их вырвать, и я принесу тебе вдвое больше пищи, чем обычно!» И я позволил ему их вырвать. И вот он взял мои зубы и когти, швырнул мне в глаза песок и убежал. А мне уже нечем было его удер­жать.

Еще больше разгневался лев. Он ушел от медведя и стал искать человека.

Но вскоре увидел он другого льва, защемлен­ного горным деревом, расколотый сверху ствол дерева зажал лапу льва, и лев горевал, потому что не мог убе­жать.

Спросил его лев, который пришел:

— Как же попал ты в такую беду? Кто это сделал с тобой?

И ответил ему другой лев:

— Сделал это человек. Остерегайся его и не верь ему. Человек хитер! Никогда не попадайся ему в руки! Я вот встретил человека и спросил его: «Каким ре­меслом ты занимаешься?» А он мне сказал: «Мое ремесло — предупреждать старость. Я могу тебе сделать такой талисман, что ты никогда не умрешь. Так и быть, я спилю ствол дерева и дам тебе прикоснуться к этому талисману. После этого ты не умрешь никогда!» И вот я пошел за ним к этому горному дереву. Он спилил его, расщепил ствол клином и сказал мне: «Клади сюда свою лапу!» И я сунул лапу в щель. Тогда он выбил клин, и дерево зажало мою лапу. А человек, когда
уви­дел, что я не могу за ним следовать, швырнул мне в глаза песок и бежал.

Рассмеялся лев, который пришел, и сказал:

— О человек, если ты когда-нибудь попадешься мне в лапы, я отплачу тебе сразу за все обиды, которые ты причинил зверям гор!

И лев отправился дальше на поиски человека. Но тут случилось так, что попалась под лапу льва мышка, с виду хилая и совсем маленькая. Лев хотел уже ее раз­давить, но мышь взмолилась:

— Не дави меня, господин мой! Если ты меня съешь, мною ты все равно не насытишься. Если же ты меня от­пустишь, голод твой не станет сильнее. Но зато, если ты мне подаришь жизнь, я тоже когда-нибудь подарю тебе жизнь. Не причиняй мне зла, не убивай меня, и когда-нибудь я спасу тебя от беды.

Лев посмеялся над мышью и сказал:

— Что же ты можешь сделать? Ведь никто на земле не сможет со мною справиться и причинить мне зло!

Но мышь поклялась ему:

— Клянусь, что избавлю тебя от гибели, когда при­дет для тебя черный день!

Лев принял все это за шутку, однако подумал: «Если я съем эту мышь, сытым я и вправду не стану!» И он отпустил ее.

И случилось так, что один охотник, который ловил зверей в западни, выкопал яму как раз на пути льва. Лев провалился в яму и попал в руки охотника. Опутал его охотник сетью и крепко связал сухими ремнями, а сверху перевязал ремнями сыромятными.

И вот связанный лев лежал в горах и горевал. Но судьба пожелала, чтобы шутка мыши стала правдой. Захотела она посмеяться над надменными словами льва и в седьмом часу ночи привела к нему маленькую мышку. Сказала тут мышка льву:

— Разве ты не узнаешь меня? Я та самая маленькая мышка, которой ты подарил жизнь. Я пришла, чтобы сегодня отплатить тебе тем же. Попался ты человеку в руки, но я избавлю тебя от гибели. Нужно быть благо­дарным тем, кто оказал тебе благодеяние.

И вот мышь принялась грызть путы льва. Она пере­грызла все сухие ремни и все ремни сыромятные,
кото­рыми он был связан, и освободила его от пут. Потом мышка спряталась в гриве льва, и он в тот же час отпра­вился с нею в горы.

Подумай о маленькой мышке, самой слабой из всех жителей гор, и о льве, самом сильном из всех зверей, живущих в горах! Подумай об этом чуде, которое свер­шилось по велению судьбы!

 

 

к содержанию