Ваш браузер устарел. Рекомендуем обновить его до последней версии.

 

ИЛЬЯ МУРОМЕЦ

 

А во славноем в римскоем царстве,

А во той ли деревне Карачарове,

У честных у славныих родителей, у матери

Был спорожен тут сын Илья Иванович,

А по прозванью он был славный Муромец.

А не имел Илья во ногах хожденьица,

А во руках не имел Илья владеньица,

Тридцать лет его было веку долгого.

Во этое во летушко во красное

А уходила родная матушка да батюшка

А на ту ли на работку на тяжелую.

А оставался Илья да одинешенек.

А сидит-то Илья да Илья Муромец,

Приходили ко Илье да три старчика:

«А уж ты стань, Илья да Илья Муромец,

Ты напой-ка нас да голоднешеньких,

А ты накорми-ка нас да сытешенько!»

А и говорил Илья да таковы слова:

«А накормил бы вас да сытешенько,

А напоил бы вас да пьянешенько,

А тридцать лет веку долгого

У меня нету в ногах ли хожденьица,

А во руках у меня нету ли владеньица».

Говорили ли старцы прохожие:

«А уж ты стань, Илья да Илья Муромец!

А ты стань-ка напои да накорми нас ты жаждущих».

Отвечал Илья да таковы слова:

«А уж я рад бы стать на белы ноги, —

А у меня ноги есть, руки есть, —

А у меня ноженьки не владеют ли,

А у меня рученьки да не владеют ли».

А в третьей након говорили ему старцы ли:

«А уж ты стань, Илья да Илья Муромец!

А во ногах есть у тя хожденьице,

А во руках есть у тя владеньице».

А тут ли стал Илья да на резвы ноги,

А крестил глаза на икону святых очей:

«А слава да слава, слава господу!

А дал господь бог мне хожденьице,

А дал господь мне в руках ли владеньице».

А опустился он во подвалы глубоки,

А принес ли он чару полную:

«А вы пейте-ка, старцы прохожие!»

А они попили старцы прохожие:

«А сходи-ка ты, Илья, в погреба славны глубокие,

А принеси-ка ты чарочку полнешеньку,

А ты выпьешь сам на здравие!»

Он принес ли чару полнешеньку:

«А ты пей-ка, Илья, да на здоровьице,

А ты кушай-ка, Илья, да на себе ли ты!»

А он выпил ли чарушку полную,

А спросили его старцы прохожие:

«А уж что же ты, Илюша, в себе чувствуешь?» —

«А я чувствую ли силу великую:

А кабы было колечко во сырой земле,

А повернул ли земелюшку на ребрышко».

А и говорили тут старцы таковы слова: 

«А ты поди-ка в погреба славны глубокие,

А налей-ка ты ли чарушку полнешеньку!»

А принес он чару полнешеньку:

«А уж выпей-то чару единешенек!»

А уж выпил он чару единешенек.

«А теперь, Илья, что ты чувствуешь?» —

«А нынь у меня силушка ли спала ли,

А спала у меня сила вполовинушку».

А и говорили старцы прохожие:

«А ведь и живи ты, Илья, да будешь воином!

На земле тебе ведь смерть будет не писана,

А во боях тебе ли смерть будет не писана!»

А благословили они да Илью Муромца,

А распростились с Ильей да пошли они.

А Илья как стал владеть руками, ножками.

А в избушке ли сидеть ему тоскливо ли.

А он пошел на те поля-луга зеленые,

Где его были родители сердечные.

А пришел он ко славной Непре-реке:

«Бог вам помощь, родная матушка,

А бог тебе помощь, родной батюшка!»

А они да тут да удивилися,

А они да тут да ужахнулися:

«А уж ты, чадо, чадо милое,

А слава, слава да слава господу.

А господь-бог тебе дал хожденьице,

А господь тебе дал в руках владеньице!»

А он и налез ли дубки подергивать,

А во Непру-реку стал покидывать,

Накидал Непру-реку дубов ли он,

А вода в реке худо побежала.

А говорили тут отец с матушкой:

«Ай же ты, мое чадо милое,

А и господь тебе дал силу великую!

А живи-ка ты да поскромнешеньку,

А не давай ретиву сердцу волюшки!»

А пришли ли они во деревеньку,

А говорил ли Илья да отцу-матушке:

«А уж ты, батюшка, а и матушка,

А вы давайте-ка мне благословеньице,

А вы дайте-ка мне прощеньице

А мне-ка съездить во Киев-град

А ко солнышку ко князю ко Владимиру,

А во тыи мне во церкви богомольные,

А помолиться ли той ли богородице!»

А отец и мать-то его уговаривать:

«А уж ты, чадо, чадо да чадо милое,

А мы только видели свету, свету белого,

А мы не видели свету целу полвеку».

А и говорил Илья да таковы слова: «

А уж вы, мои сердечные родители,

А уж дайте мне да благословеньице,

А уж вы дайте мне-ка покореньице!»

Говорила тут родна матушка:

«А уж поедешь ты ли, чадо наше милое,

А ты во славный да ли во Киев-град,

А не кровавь сабли кровавоей,

А не сироти-ка ты да малых детушек,

А не бесчести-ка ты да молодыих жен!»

Выводил он утром ранешенько

А своего коня-то, коня-сизобурого

А на тую ль на обеденку на раннюю:

«А уж ты, Сивушко мой да белогривушко,

А ты катайся-ка на роске на раннеей,

Чтобы шерсть-то у тебя сменялася,

Чтобы силушка в тебе прибавлялася.

А ты служи-ка добру молодцу

А на чистом поле разъезживать»

А через стеночки городовые перескакивать!»

Тут Илюшенька да справляется,

А он во путь снаряжается:

«Ах вы, мужички черниговски,

А где дорожка-то есть прямоезжая?» —

«А уж ты, славный наш и молодой ли ты,

А молодой Илья да Илья Муромец!

А тридцать лет как дороги прямоезжей нет,

А сидит там Соловей-то Рахманович,

А его гнездо да на семи дубах,

А на семи дубах да на семи верстах.

А что ль удалыих добрых молодцев не ездило

А никакой оттуль не возвращается».

А тут поехал Илья по дорожке прямоезжеей,

А рукой коня ведет, другой мостит дубовые,

А все ли те мостики каленые,

А идет все вперед, вперед двигается.

А подъезжал тут Илья Муромец

А ко тем мужичкам карачаевцам,

А они каются все да причащаются:

«Ай же вы, мужички да карачаевцы,

Вы чего вы нынче не чуликаетесь,

А чего же каетесь, причащаетесь?» —

«А и заезжий славный молодец,

Хоть приехал поганое Идолище

Со своею силою великою,

А у него силы сорок тысячей,

А он кругом объехал стенки городовыя,—

А у нас некому с ним да заборотися,

А у нас некому с ним да подратися».

А и говорил Илья таковы слова:

«А не велела мне да родна матушка

А кровавить ли сабли востроей,

А не сиротить мне-ка малых детушек, —

А быти мне-ка посиротить малых детушек,

А быти мне-ка — молодыих жен.

А ведь надо постоять за веру верную,

А за тыи ли за церкви за соборные!»

А тут взял он, сел он на добра коня,

А поезжал к шатру белополотняну,

А спит тут проклятое Идолище,

А говорил он таковы слова:

«А уж ты стань, проснись да что ты есь такой!»

А он спустил коня ко пшенице белояровой,

А конь пришел, отпихал его,

А пошел ли конь по чисту полю.

А тут стал и проклятыий Идолище:

«А уж ты, малый же скоморошина,

А у шатра ты распорядися,

А я сейчас, как стану, тебе вот покажу дружбу!»

А и говорил Илья да таковы слова:

«А не изыман сокол, не тереби его,

А не изыман, так не лови его!»

А он стал ли он на резвы ноги, —

А у него ли да голова да как котел большой,

А меж глазами будто пивные бутылочки.

Говорил ли он да скоморошине:

А какой же ты поединщик мне?

Как ты, на руку кладу да другой прижму —

Да с тебя ведь и блин и тут!»

Ой говорил Илья да таковы слова:

«А не тереби-ка да впереди себя,

А заседлывай-ка ты добра коня,

Мы пойдем с тобой да на чисто поле,

А ведь тут мы силушку узнаем ли!»

А тут седлал коня да коня доброго,

А садилися они да на добрых коней,

А разъезжались да на три версты,

А на три версты да на три поприща.

Поразъехались да добры молодцы,

Как ударил его да в голову, —

А раскепалась голова да у Идолища,

А тут он и пал со добра коня.

А захватил Идолища он за ноги,

А поехал по силушке помахивать,

А куда махнет — туда улушка,

А перемахнет — переулочек.

А не прошло ли времени ли три часа, —

А в поле-то слова-голоса нет человечьего.

А подъезжал он к мужичкам-карачаевцам:

«Ай вы, мужички-карачаевцы,

А вы живите-ка да нынь да со спокоюшком».

 

к содержанию