Ваш браузер устарел. Рекомендуем обновить его до последней версии.

 

АЛЕША ПОПОВИЧ

 

Из славного Ростова красна города,

Как два ясные соколы вылетывали.

Выезжали два могучие богатыря,

Что по имени Алешенька Попович млад

А со молодым Екимом Ивановичем.

Они ездят, богатыри, плечо б плечо,

Стремяно в стремяно богатырское.

Они ездили-гуляли по чисту полю,

Ничего они в чистом поле не наезживали:

Не видали птицы перелетныя,

Не видали они зверя прыскучего,

Только в чистом поле наехали —

Лежат три дороги широкие;

Промежу тех дорог лежит горюч камёнь,

А на каменю подпись подписана.

Взговорит Алеша Попович млад:

«Ай ты, братец Еким Иванович,

В грамоте поученый человек!

Посмотри на каменю подписи,

Что на каменю подписано?»

И скочил Еким со добра коня,

Посмотрел на каменю подписи;

Расписаны дороги широкие:

Первая дорога во Муром лежит,

Другая дорога — в Чернигов-град,

Третья — ко городу ко Киеву,

Ко ласковому князю Владимиру.

Говорил тут Еким Иванович:

«А и братец Алеша Попович млад,

Которой дорогой изволишь ехать?»

Говорил ему Алеша Попович млад:

«Лучше нам ехать ко городу ко Киеву

Ко ласкову князю Владимиру».

Втапоры поворотили добрых коней

И поехали они ко городу ко Киеву.

Не доехавши они до Сафат-реки,

Становились на лугах на зеленыих,

Надо Алеше покормить добрых коней;

Расставили тут два бела шатра.

Что изволил Алеша опочив держать.

А и мало время позамешкавши,

Молодой Еким со добры кони,

Стреноживши, в зелен луг пустил,

Сам ложился в свой шатер опочив держать.

Прошла та ночь осенняя,

От сна Алеша пробуждается,

Встает рано-ранешенько,

Утренней зарею умывается, 

Белою ширинкою утирается,

На восток он, Алеша, богу молится.

Молодой Еким сын Иванович

Скоро сходил по добрых коней,

А сводил он поить на Сафат на реку;

И приказал ему Алеша

Скоро седлать добрых коней;

Оседлавши он, Еким, добрых коней,

Наряжаются они ехать ко городу ко Киеву.

Пришел тут к ним калика перехожая:

Лапотки на нем семи шелков,

Подковырены чистым серебром,

Личико унизано красным золотом,

Шуба соболиная, долгополая,

Шляпа сорочинская, земли греческой,

В тридцать пуд шелепуга подорожная,

В пятьдесят пуд налита свинцу чебурацкого.

Говорил таково слово:

«Гой вы еси, удалы добры молодцы!

Видел я Тугарина Змеевича:

В вышину ли он, Тугарин, трех сажен,

Промеж плечей косая сажень,

Промежу глаз калена стрела;

Конь под ним, как лютый зверь:

Из хайлища пламень пышет,

Из ушей дым столбом стоит».

Привязался Алеша Попович млад:

«А и ты, братец калика перехожая!

Дай мне платье каличее,

Возьми мое богатырское:

Лапотки свои семи шелков,

Подковырены чистым серебром,

Личико унизано красным золотом,

Шубу свою соболиную, долгополую,

Шляпу сорочинскую, земли греческой,

В тридцать пуд шелепугу подорожную,

В пятьдесят пуд налиту свинцу чебурацкого».

Дает свое платье калика Алеше Поповичу,

Не отказываючи, а на себя надевал

То платье богатырское.

Скоро Алеша каликою наряжается,

И взял шелепугу дорожную,

Котора была в пятьдесят пуд,

И взял в запас чингалище булатное.

Пошел за Сафат-реку.

Завидел тут Тугарин Змеевич млад,

Заревел зычным голосом —

Подрогнула дубровушка зеленая.

Алеша Попович едва жив идет.

Говорил тут Тугарин Змеевич млад:

«Гой еси, калика перехожая!

А где ты слыхал и где видал

Про молода Алешу Поповича?

А и я бы Алешу копьем заколол,

Копьем заколол и огнем спалил».

Говорил тут Алеша каликою:

«Ай ты ой еси, Тугарин Змеевич млад!

Поезжай поближе ко мне,

Не слышу я, что ты говоришь».

И подъезжал к нему Тугарин Змеевич млад:

Сверстался Алеша Попович млад

Против Тугарина Змеевича,

Хлестнул его шелепугою по буйной голове,

Расшиб ему буйну голову,

И упал Тугарин на сыру землю;

Вскочил ему Алеша на черну грудь.

Втапоры взмолится Тугарин Змеевич млад:

«Гой еси ты, калика перехожая!

Не ты ли Алеша Попович млад?

Только ты Алеша Попович млад,

Сем побратуемся с тобой?»

Втапоры Алеша врагу не веровал,

Отрезал ему голову прочь,

Платье с него снимал цветное

На сто тысячей,

И все платье на себя надевал;

Садился на его добра коня

И поехал к своим белым шатрам.

Втапоры увидели Еким Иванович

И калика перехожая,

Испугалися его, сели на добрых коней,

Побежали ко городу Ростову.

И постигает их Алеша Попович млад.

Обернется Еким Иванович, 

Он вдергивает палицу боёвую в тридцать пуд,

Бросил назад себя:

Похазалося ему, что Тугарин Змеевич млад,

II угодил в груди белые Алеши Поповича.

Сшиб из седелечка черкасского,

И упал он на сыру землю.

Втапоры Еким Иванович

Скочил со добра коня, сел на груди ему,

Хочет пороть груди белые —

И увидел на нем золот чуден крест;

Сам заплакал, говорил калике перехожему:

«По грехам надо мною, Екимом, учинилося,

Что убил своего братца родимого».

И стали его оба трясти и качать

И потом подали ему питья заморского;

От того он здрав стал.

Стали они говорити и между собою платьем меняти:

Калика свое платье надевал каличье,

А Алеша — свое богатырское,

А Тугарина Змеевича платье цветное

Клали в чемодан к себе.

Сели они на добрых коней,

И поехали все ко городу ко Киеву,

Ко ласкову князю Владимиру.

А и будут они в городе Киеве

На княженецком дворе,

Скочили со добрых коней,

Привязали к дубовым столбам,

Пошли во светлы гридни;

Молятся спасову образу

И бьют челом, поклоняются

Князю Владимиру и княгине Апраксевне

И на все четыре стороны.

Говорил им ласковый Владимир-князь:

«Гой вы еси, добры молодцы!

Скажитеся, как вас по имени зовут:

А по имени вам можно место дать,

По изотчеству можно пожаловати».

Говорит тут Алеша Попович млад:

«Меня, осударь, зовут Алешею Поповичем,

Из города Ростова, старого попа соборного».

Втапоры Владимир-князь обрадовался,

Говорил таковы слова: «Гой еси, Алеша Попович млад!

По отечеству садися в большое место — в передний уголок,

В другое место богатырское —

В дубову скамью против меня,

В третье место — куда сам захошь».

Не садился Алеша в место большее

И не садился в дубову скамью —

Сел он со своими товарищи на полатный брус,

Мало время позамешкавши,

Несут Тугарина Змеевича

На той доске красна золота

Двенадцать могучих богатырей.

Сажали в место большее,

И подле него сидела княгина Апраксевна.

Тут повары были догадливы.

Понесли ества сахарные и питья медвяные,

А питья всё заморские.

Стали тут пить, есть, прохлаждатися;

А Тугарин Змеёвич нечестно хлеба ест,

По целой ковриге за щеку мечет,

Те ковриги монастырские;

И нечестно Тугарин питья пьет,

По целой чаше охлестывает,

Котора чаша в полтретья ведра.

И говорил втапоры Алеша Попович млад:

«Гой еси ты, ласковый сударь Владимир-князь!

Что у тебя за болван пришел,

Что за дурак неотесаный?

Нечестно у князя за столом сидит,

Ко княгине он, собака, руки в пазуху кладет,

Целует во уста сахарные,

Тебе, князю, насмехается!

А у моего сударя-батюшки

Была собачища старая,

Насилу по подстолью таскалася,

И костью та собака подавилася;

Взял ее за хвост, под гору махнул;

От меня Тугарину то же будет!»

Тугарин почернел, как осення ночь, 

Алеша Попович стал как светел месяц.

И опять втапоры повары были догадливы,

Носят ества сахарные.

И принесли лебедушку белую,

И ту рушала княгиня лебедь белую,

Обрезала рученьку левую,

Завернула рукавцом, под стол опустила,

Говорила таково слово:

«Гой вы еси, княгини-боярыни!

Либо мне резать лебедь белую,

Либо смотреть на мил живот,

На молода Тугарина Змеевича!»

Он, взявши, Тугарин, лебедь белую,

Всю вдруг проглотил,

Еще тут же ковригу монастырскую.

Говорит Алеша на полатном брусу:

«Гой еси, ласковый осударь Владимир-князь!

Что у тебя за болван сидит, Ч

то за дурак неотесаный?

Нечестно за столом сидит,

Нечестно хлеба с солью ест:

По целой ковриге за щеку мечет

И целу лебедушку вдруг проглотил!

У моего сударя-батюшки,

Федора, попа ростовского,

Была коровища старая,

Насилу по двору таскалаея;

Забилася на поварню к поварам,

Выпила чан браги пресныя,

От того она лопнула;

Взял за хвост, под гору махнул;

От меня Тугарину то же будет!»

Тугарин потемнел, как осення ночь,

Выдернул чингалище булатное,

Бросил в Алешу Поповича,

Алеша на то-то верток был —

Не мог Тугарин попасть в него.

Подхватил чингалище Еким Иванович

Говорил Алеше Поповичу:

«Сам ли ты бросаешь в него, али мне велишь?» —

«Нет, я сам не бросаю и тебе не велю!

Заутра с ним переведаюсь,

Бьюсь я с ним о велик заклад,

Не о сте рублях, не о тысяче —

А бьюсь о своей буйной голове».

Втапоры князи и бояра

Скочили на резвы ноги,

И все за Тугарина поруки держат:

Князи кладут по сту рублёв,

Бояра — по пятидесять!

Крестьяне — по пяти рублёв.

Тут же случилися гости купеческие,

Три корабля свои подписывают

Под Тугарина Змеевича,

Всяки товары заморские,

Которы стоят на быстром Днепре;

А за Алешу подписывал владыка черниговский.

Втапоры Тугарин взвился и вон ушел,

Садился на своего добра коня,

Поднялся на бумажных крыльях под небесью летать.

Скочила княгиня Апраксевна на резвы ноги,

Стала пенять Алеше Поповичу:

«Деревенщина ты, засельщина!

Не дал посидеть другу милому».

Втапоры того Алеша не слушался,

Взвился с товарищи и вон пошел.

Садилися на добры кони,

Поехали ко Сафат-реке,

Поставили белы шатры,

Стали опочив держать,

Коней отпустили в зелены луга.

Тут Алеша всю ночь не спал,

Молился богу со слезами:

«Создай, боже, тучу грозную,

А и тучи-то, с градом дождя!»

Алешины молитвы доходны ко Христу,

Дает господь-бог тучу, с градом дождя;

Замочила Тугарина крылья бумажные,

Падает Тугарин, как собака, на сыру землю.

Приходил Еким Иванович,

Сказал Алеше Поповичу,

Что видел Тугарина на сырой земле.

И скоро Алеша наряжается,

Садился на добра коня,

Взял одну сабельку вострую

И поехал к Тугарину Змеевичу.

И увидел Тугарин Змеевич Алешу Поповича,

Заревел зычным голосом:

«Гой еси, Алеша Попович млад!

Хошь ли я тебя огнем спалю,

Хошь ли, Алеша, конем стопчу,

Али тебя, Алешу, копьем заколю».

Говорил ему Алеша Попович млад:

«Гой ты еси, Тугарин Змеевич млад!

Бился ты со мною о велик заклад —

Биться-драться един на един,

А за тобою ноне силы сметы нет

На меня, Алешу Поповича».

Оглянется Тугарин назад себя,

Втапоры Алеша подскочил, ему голову срубил,

И пала глава на сыру землю, как пивной котел.

Алеша скочил со добра коня,

Отвязал чембур от добра коня

И проколол уши у головы Тугарина Змеевича,

И привязал к добру коню,

И привез в Киев на княженецкий двор,

Бросил середи двора княженецкого.

И увидел Алешу Владимир-князь,

Повел во светлы гридни, 

Сажал за убраны столы,

Тут для Алеши и стол пошел.

Сколько время покушавши,

Говорил Владимир-князь:

«Гой еси, Алеша Попович млад!

Час ты мне свет дал;

Пожалуй, ты живи в Киеве,

Служи мне, князю Владимиру.

Долюби тебя пожалую!» -

Втапоры Алеша Попович млад князя не ослушался,

Стал служить верою и правдою,

А княгиня говорила Алеше Поповичу:

Деревенщина ты, засельщина!

Разлучил меня с другом милыим,

С молодым Змеем Тугаретиным!» 

Отвечает Алеша Попович млад:

«А ты гой еси, матушка-княгиня Апраксевна!

Чуть не назвал я тебя сукою,

Сукою-то волочайкою».

То старина, то и деянье.

 

к содержанию